Ловец человеков (сборник). Евгений Иванович Замятин

заворочал Барыба своим утюгом.

      «Ох ты, дьявол! Десяток, а то либо и больше. И на кой они ляд ему?»

      Евсей отложил одну бумажку.

      – А остатние – либо на помин души оставлю, а то либо, этта, однова как-нибудь заберу все да стрелецким девкам на пропой раздарю.

      Белые плиты монастырской дорожки. Гудят пчелы в старых липах. Тяжкий звон кружит хмельную голову.

      «И на кой они ляд ему?» – думает Барыба.

      12. Монашек старенький

      На теплой от солнца скамеечке каменной, возле Ильинской церкви, старый-престарый сидит монашек. Выцвела, позеленела у него ряска, прозеленью пошла борода седая, обомшали руки, лицо. Лежал вот где-то, как клад, под старым дубом, выкопали его – взяли и посадили тут на солнышке греться.

      – Да тебе лет-то сколько, дедушка? – спрашивает Барыба.

      – И-и, милый, позабыл я. Да, вот, Тихона-то вашего Задонского, помню. Хорошо служил батюшка, истово.

      Все вертится Барыба около монашка позеленелого, все льнет к нему. Ох, недаром!

      – Пойдем, дед, в церковь, я тебе подметать помогу.

      И ходят под темными прохладными сводами. Убирает любовно монашек старую свою церковь, с угодниками шепчется. Свечку засветит – и станет, любуется, теплится перед ней.

      «Дунуть, вот – и потухнут и свечка, и монашек», – думает Барыба.

      Ходит он за монашком следом: одно подаст, другое подержит. Полюбил Барыбу монашек. Народ-то нынче непочетник пошел, забыли все старого, слова перемолвить не с кем. А этот вот…

      – Дед, а ведь страшно, поди, ночью-то одному в церкви?

      – И-и, что ты, Христос с тобой, с ней-то, родимой, страшно?

      – Дед, давай я ночую с тобой?

      Строго говорит из глубокого дупла своего монашек:

      – Сорок лет один на один с ней ночевывал. И нелеть никому окромя и ночевать-то в ней. Мало ли там что в церкви ночью…

      Береги ее, береги, ревнивый. Правда, мало ли что в ночной старой церкви?

      «Ладно, подожду», – и ходит следом Барыба.

      За всенощной под Тихона Задонского уж так-то притомился старый монашек. Народу – несть числа было. Уж потом прибирали-прибирали с Барыбой, насилу-то кончили.

      Оглядел монашек все двери, все запоры ржавые проверил и присел на минуточку малую отдохнуть. Присел – и потух ветхий, заснул. Подождал Барыба, кашлянул. Подошел, тронул за рукав монашка – спит. Шасть скорей в алтарь, и ну – под престолом шарить. Шарил-шарил: нашел.

      Крепко спит старый монашек – приучается уже смертным сном спать. Ничего не слыхал старый монашек.

      13. Апросина избушка

      Кончается Дворянская, захудалые последние ларьки и фонари. А дальше – Стрелецкий пруд, старые лозинки кругом, обомшалый скользкий плот, стучат, нагнувшись, бабы вальками, ныряют утята.

      У самого пруда, на Стрелецкой слободской стороне присуседилась Апросина избенка. Ничего себе, теплая, сухая. Под скобку стриженная соломенная крыша, оконца из стекольных зацветших верешков. Да много ли Апросе с мальчонкой вдвоем и надо? Двухдушный надел сдала