Пульс (сборник). Джулиан Барнс

каком-то смысле, да.

      – Мне казалось, буддизм учит верить в переселение душ.

      – Конечно; а иначе как объяснить, что все наши любовники – свиньи?

      Они с пониманием переглянулись. Хороший у них получился дуэт. Когда их стали приглашать на встречи с читателями, они быстро смекнули, что будут намного эффектнее смотреться в паре. На какие только фестивали не заносила их судьба: в Хэй и Эдинбург, в Чарлстон и Кингс-Линн, в Дартингтон и Дублин; даже в Аделаиду и Торонто. Поскольку они всюду ездили вместе, издателям не приходилось тратиться на сопровождающих лиц. На сцене они подхватывали реплики друг дружки, проявляли взаимовыручку, лихо отбривали ведущего, если тот имел наглость зубоскалить, и давали автографы только тем, кто приобретал их книги. По линии Британского совета они регулярно выступали за рубежом, пока в Мюнхене Джейн, будучи в легком подпитии, не позволила себе какое-то непарламентское выражение.

      – Какое у тебя осталось самое жуткое воспоминание?

      – О чем – об амурных делах?

      – Угу.

      – Джейн, что за вопрос?

      – Учти: нам рано или поздно его зададут. Такие нынче нравы.

      – Изнасилования, к счастью, удалось избежать, если ты к этому клонишь. По крайней мере… – Алиса призадумалась, – суд вынес бы вердикт: «Невиновен».

      – А все-таки? – Не получив ответа, Джейн заявила: – Пока ты соображаешь, буду любоваться природой.

      С рассеянной благосклонностью она провожала глазами рощи, поля, живые изгороди, стада коров. Горожанка до мозга костей, она расценивала сельскую жизнь с чисто утилитарных позиций: отара овец сулила рагу из молодого барашка.

      – Помню один случай… хотя и не вполне очевидный. Да, могу сказать, что самое жуткое воспоминание оставил по себе Саймон.

      – Саймон – который? Писатель? Издатель? Или просто «Саймон-ты-его-не-знаешь»?

      – Писатель. Это случилось вскоре после моего развода. Позвонил, напросился в гости. Обещал привезти хорошего вина. Приехал. А когда понял, что ему ничего не обломится, закупорил початую бутылку и унес с собой.

      – И что там было?

      – Где?

      – В бутылке, где же еще, – шампанское?

      Алиса подумала.

      – Нет, вряд ли – шампанское пробкой не заткнешь. Ты, наверное, хотела спросить: итальянское или французское, белое или красное?

      По ее тону Джейн поняла, что Алиса недовольна.

      – Сама не знаю, что я хотела спросить. Но это плохо.

      – Что плохо? Забывать свой вопрос?

      – Нет, затыкать початую бутылку. Хуже некуда. – Она выдержала драматическую паузу. – Символичный поступок.

      Алиса хохотнула, но, с точки зрения Джейн, ее смех больше походил на икоту. Воодушевившись, она включила свой сценический имидж:

      – Смех – лучшее лекарство, верно?

      – Верно, – подтвердила Алиса. – Кто не смеется, того тянет в религию.

      Джейн могла бы пропустить это мимо ушей. Но разговор о буддизме придал ей храбрости, и вообще – подруги они или нет? Тем не менее она покосилась в окно и только потом призналась:

      – На самом деле меня, если хочешь знать,