Владелец тревожности. Роман. Олег Лукошин

один из них столовую не напоминал. Спросить было не у кого – улица словно вымерла. Он решился повернуть направо и пройтись по этому ряду, полагая, что возможно Иван ошибся и столовая находится не двумя-тремя домами правее, а десятью-пятнадцатью. Сапоги вязли в жиже и слетали с ног. Вадим жалел теперь, что надел их на простой носок. Нудный мелкий дождь всё не прекращался.

      Река небольшая, мелкая. Вода мутная, на поверхности слой листьев. Никакого движения.

      – Раньше река была шире, – она сидела на краю, свесив ноги. – И бурная. Я в детстве купалась – течением сносило.

      – Сейчас все реки высыхают.

      Он стоял сзади, облокотившись о перила. Деревянные, прогнившие – они шатались от прикосновений и каждую секунду норовили рухнуть. Мосток тоже был стар. Две доски отсутствовали, металлический каркас заржавел. Краем своим мост едва достигал воды. Должно быть, раньше он выдавался глубоко в реку, теперь же окружало его грязное месиво водорослей – вся прибрежная полоса заросла ими.

      – Там, где я жил раньше – там тоже есть река. Намного шире этой. Настоящая, большая река. Но и она становится всё меньше. Ребёнком я едва мог разглядеть противоположный берег, а сейчас – вот он: кинь палку и она долетит.

      – Это потому что в детстве всё кажется больше. На самом деле река осталась такой же. Мне раньше наша деревня тоже казалась огромной. Сходить на другой конец – это всё равно, что съездить куда-то. А теперь ясно, что она совсем крохотная.

      Безрассудность по каналам в створ. Сзади не видно лица, не видно глаз. Силуэт застывает, застывает каждый миг и можно вырезать трафареты. Наклеивать в альбомы.

      – Значит, эта река тоже была такой всегда.

      – Наверное.

      Обернулся. Не улыбка, нет.

      – Ты чего стоишь? Садись.

      Он сделал пару шагов. Она подвинулась.

      – О-о, холодно как!

      – Это железка холодная. Ты на доску передвинься, чуть назад.

      – Тоже холодно.

      – С непривычки. Я вот место насидела – мне совсем не холодно.

      – Да ты просто тёплая.

      Повернулась на мгновение, тут же назад. В профиль и анфас – по-разному. Сбоку – проще, чем прямо.

      – Тань!

      Снова поворот.

      – Вот посмотри на меня сбоку, а потом прямо. Какую разницу видишь?

      – Разница большая. Сбоку второго глаза не видно.

      – Ну а выражение? Что-то меняется в выражении?

      – Не знаю, ничего не замечаю. В профиль лицо чересчур вытянуто. Нос длинный. А выражение такое же.

      – Какое?

      – Глупое.

      – Глупое?

      – Ага. Наивное такое. Доверчивое. На что-то обиженное ещё. Ты на кого обижаешься?

      – Ни на кого не обижаюсь. Да и не на кого – я ни с кем почти не общаюсь.

      – Значит на меня.

      – А на тебя за что?

      – Ну, мало ли. Есть какие-нибудь причины.

      – Ты глупости говоришь. Если я и обижусь на тебя, то в самую последнюю очередь. А пока повода не было.

      – Ну, значит будет скоро. Я ведь такая – не могу, чтоб всё нормально шло. В школе я со всеми