Владелец тревожности. Роман. Олег Лукошин

говоря, муторный мужик. Мудаковатый. Начальники – они все такие. Над ними ответственность, вот им и приходиться юлить. Гладким быть, скользким – чтобы не ухватили.

      – Ну, а люди хоть требуются к вам?

      – Люди всегда требуются. Текучесть большая. Только, как это я себе понимаю, ему не выгодно сразу весь штат набирать. Махинации проворачивать труднее. Он ведь тоже – то там подсуетится, то здесь. Возьмёт – штукатура к себе домой пошлёт, тот ему штукатурит там, а он ему отгул лишний. Или меня взять – не раз проводку чинил у него. У него, да у тёщи его, да у брата, да у кого только нет.

      – Стой-ка, – Иван схватил Вадима за рукав. – Это что за звук?

      – Где?

      – Едет как будто кто.

      – А, да. Мотор шумит.

      – Ну-ка, пошли на дорогу. Подвезёт, может.

      Звук работающего двигателя приближался, и вскоре обшарпанный «Зилок», с трудом пробивая себе дорогу в грязи, показался в поле зрения. Иван замахал рукой.

      – Наш мужик! – кивнул он Вадиму.

      «ЗИЛ» остановился. Иван открыл дверцу.

      – Ну смотри, Ванька, – говорил шофёр, – если застрянем, сами толкать будете.

      – Не застрянем, – скалился Иван. – Так, нам ведь как-то разъединится надо.

      – Да, – кивнул шофёр. – Один в кабинку, другой в кузов.

      – Полезай, полезай, – подтолкнул Вадима Иван. – Я в кузов.

      В кузове было почти так же грязно, как на дороге. Правда грязь здесь подсохла, валялся и шаткий, но годный для сиденья ящик – Вадим разместился на нём. Ехали они медленно, но грузовик всё равно кидало из стороны в сторону. Было слышно, как матерился шофёр. Иван ему вторил. Вадим смотрел на лес.

      В этих краях лес был редкий и большой частью заболоченный. До сих пор родители из близлежащих деревень предупреждал своих детей об этой опасности – болотах. По одному даже взрослые здесь не ходили. Истории о том, как беспощадные трясины засасывали, нерадивых путников рассказывались повсюду. Гибли, как правило, опытные следопыты-сусанины, которые вроде бы каждую кочку знали. Так часто бывает: тонут инструкторы по плаванию, разбиваются водители-профессионалы, а злые разряды тока убивают мастеров-телевизионщиков. Не знаю, как кого, а меня всегда смешило это. Хитросплетения жизни и её крахов непредсказуемы – человека можно обозревать и оценивать лишь после его конца, тогда, когда известны все этапы и деяния. Пока он жив, делать выводы о нём нельзя – они всегда будут ошибочны. Человека настигает его работа, его увлечение – в этом что-то зловещее, но это закладывалось в самом выборе. Возможность манёвра имелась, но он совершил не тот. Погиб, исчез. Всё равно смешно. Жизнь человека, впрочем, не представляет большого интереса. За редкими исключениями жизни похоже одна на другую. Вот смерти – смерти разнятся. Смерть раскрывает человеческую сущность особенно ярко. Встретить её достойно – вот показатель человеческой природы. Жизнь – тлен, лишь смерть развешивает свои ярлыки, лишь она даёт оценки и делает заключительный вывод. Готовьтесь к смерти, она не забудет ни о ком – не забывайте и вы о ней и будьте её достойны.

      – Всё, приехали, – мотнул головой Иван,