«Если нельзя, но очень хочется, то можно». Выпуск №2. Сборник

я их скажу,

      еврейский поэт в этом Царстве Креста.

      И множество тех, что в крови своей носят отраву

      безмолвных проклятий – те солнца не видят,

      а видят лишь луны, лишь луны в опаловых водах.

      И множество это всё движется дальше и дальше

      по морю, по суше – и столб идёт следом за ними:

      привязан к нему иудей: «Боже, Боже!»

      кричит он сухими губами в пустое пространство.

      Казните их всех, молчаливых: они вам не скажут

      тех слов ядовитых, которые я говорю вам!

* * *

      Я здесь, в вашем Царстве родился, в глубинах Европы,

      под сенью Креста, где тоскует печальная ива

      над омутом тёмным.

      И только в тумане рассказов я видел Бейт-Лехем,

      далёкий и синий.

      Я знаю: здесь каждого страх поражает.

      Боятся они, что бандиты к ним вломятся в полночь

      с ножом, топором

      и убьют их в постели.

      А может, я сплю, и всё это мерещится мне?

      Во сне ли услышу

      иль в час пробужденья

      те крики, что рушат небес безмятежность?!

      Отправьте меня за пределы полей ваших, к морю.

      Оттуда – в края, где блестит золотой полумесяц.

      Он острый, как серп, и приставлен сынами пустыни

      к овечьему горлу.

      Отправьте меня на Гудзон – там живут мои братья

      и доллары копят – «жидовскую копят монету,

      чтоб с нею в Европу приехав, скупить все алмазы

      славянской короны»…

      Отправьте к соседям, в Совдепию, к брату:

      Он там комиссаром – ни слова по-польски не зная,

      на идише пишет декреты свои для поляков[7].

      О царство страданья, лесное славянское царство!

      Наш след на земле твоей – кладбища наши.

      Гниют там евреи, лежат поколенья в могилах,

      и пищею служат червям, и питают древесные корни.

      Куда же идти, где искать себе новое место,

      чтоб звон колокольный ваш больше не слышать,

      не видеть кресты золотые и шествия ваши.

      Одно только место такое: глубинные воды,

      куда не доходит гул вашего Царства.

      Но я не хочу опускаться в морскую пучину,

      пока ещё суша цветёт и сияют ночные созвездья.

      Я просто беду ощущаю, которая ждёт нас

      под сенью Креста.

* * *

      Затмение солнца у вас, в полутёмной Европе,

      и рад я тому, что затмение солнца настало.

      Так радостно кровь молодая по жилам струится,

      и реет над тканью одежд аромат предвечерья.

      Багровою ночь будет в Царстве Креста!

      Я свод ненавижу небесный, лежащий на шпилях.

      Для нас это медь – она давит на головы наши.

      Для нас это небо, откуда дождю не пролиться.

      Проклятье лежит на полях, и они не дадут урожая —

      но то, что нам здесь уготовано, —

      с вами случится!

* * *

      Проклятье приходит к нам с ломтем осеннего хлеба.

      Отчаянье пьём мы с водою из чёрных колодцев.

      А ночью является страх, перед тем как постели коснёмся.

      Так

7

Во время советско-польской войны 1920 г. политотдел Красной армии выпускал пропагандистские листовки на идиш.