Принцесса-невеста. Уильям Голдман

вылезла этакая дочь. Впрочем, событие это мать наблюдала воочию – ну и не о чем тут рассуждать.

      А Лютик – выше родителей на полголовы, в руках тарелки, пахнет Конем – жалела только, что великолепная процессия далеко: ей охота была рассмотреть, вправду ли у графини такие изысканные наряды.

      Словно услыхав ее призыв, кавалькада свернула к дому.

      – К нам? – выдавил отец. – Боженька всемогущий, это еще зачем?

      – Ты что, забыл налоги уплатить? – напустилась на него мать. (Налоги уже были. Правда, налоги были всегда. Они старше супа.)

      – Все равно – зачем столько? – И отец указал на двор: граф с графиней, и все их пажи, и солдаты, и слуги, и придворные, и воины, и кареты неотвратимо надвигались. – Чего им от меня надо?

      – Поди, поди узнай, – велела мать.

      – Лучше ты. Пожалуйста, а?

      – Нет. Ты. Пожалуйста, а?

      – Вместе пойдем.

      И они пошли. Дрожа как осиновый лист…

      – Коровы, – промолвил граф, когда они приблизились. – Обсудим ваших коров. – Он говорил из глубин золотой кареты, и темное лицо его темнело в тени.

      – Моих коров? – переспросил Лютиков отец.

      – Да. Видите ли, я подумываю открыть молочную ферму. Всей стране известно, что у вас лучшие во Флорине коровы, и я хотел спросить, не поделитесь ли вы своим секретом.

      – Мои коровы, – пролепетал Лютиков отец.

      Может, он, боженька упаси, рехнулся? Он прекрасно знал, что коровы у него никудышные. Деревенские жаловались уже который год. Найдись в округе другой молочник, Лютиков отец в два счета бы прогорел. Правда, с тех пор, как на него батрачит Мальчонка, дела идут на лад – батрак с коровами искусен, жалобы сошли на нет, – но от этого коровы не стали лучшими во Флорине. Впрочем, с графом не спорят. Лютиков отец повернулся к жене:

      – Как думаешь, в чем мой секрет, лапушка?

      – Да у тебя полно секретов, – сказала ему жена.

      Она тоже была не дурочка и все понимала про мужнину домашнюю скотину.

      – Бездетны? – спросил граф.

      – Нет, господин, – отвечала мать.

      – Ну так покажите мне ее, – сказал граф. – Может, она соображает пошустрее родителей.

      – Лютик, – позвал отец. – Выйди, пожалуйста.

      – Откуда вы знаете, что у нас дочь? – удивилась мать.

      – Угадал. Либо дочь, либо наоборот. Иногда мне везет больше, а иногда… – И тут он осекся.

      Потому что из дома выбежала Лютик.

      Граф вылез из кареты. Грациозно ступил на землю и замер. Он был рослый мужчина, черноволосый, черноглазый, плечистый и носил черный плащ и перчатки.

      – Реверанс, деточка, – прошептала мать.

      Лютик постаралась как могла.

      А граф не мог глаз от нее отвести.

      Вы поймите, она едва входила в двадцатку первых красавиц. Волосы нечистые и нечесаные; годков всего семнадцать, так что кое-где пока не подтянулась и не округлилась. Еще дитя. Многообещающая, не более того.

      И все равно граф не мог отвести глаз.

      – Графа интересует секрет величия наших коров, не так