Принцесса-невеста. Уильям Голдман

пожелаешь.

      Он всегда так отвечал. «Как пожелаешь». Принеси то, Мальчонка. «Как пожелаешь». Вытри это, Мальчонка. «Как пожелаешь». Жил он в хижине у коровника и, если верить Лютиковой матери, держал свое жилище в чистоте. Даже книжки читал, когда были свечи.

      – Оставлю парнишке акр по завещанию, – говаривал отец Лютика. (У них тогда мерили акрами.)

      – Избалуешь парня, – неизменно отвечала мать.

      – Столько лет трудился. За хорошую работу и наградить не жаль.

      Затем, чтоб не ссориться дальше (ссоры тогда тоже были), оба напускались на дочь.

      – Опять не помылась, – говорил отец.

      – Да мылась я, – отвечала Лютик.

      – А воды налить забыла, – не отступал отец. – Воняешь, как конь.

      – Я на Коне скакала целый день, – оправдывалась Лютик.

      – Надо мыться, – вступала мать. – Мальчики не любят, когда от девушки несет конюшней.

      – Опять мальчики! – взрывалась Лютик. – «Мальчики» меня не волнуют. Конь меня любит, и мне хватает. Благодарю покорно.

      Так она выступала очень громко и довольно часто.

      Но хочешь не хочешь, а время идет.

      Незадолго до шестнадцатого дня рождения Лютик заметила, что вот уже больше месяца деревенские девчонки с ней не разговаривают. Мало что изменилось, она с ними не очень-то и дружила, но прежде, когда она скакала по деревне или по проселку, ей хотя бы кивали. А теперь что-то не кивают. Только поспешно отворачиваются. Однажды утром возле кузни Лютик приперла к стенке Корнелию и спросила, что стряслось.

      – Совести у тебя нет, – сказала Корнелия. – Как будто сама не понимаешь, что сделала.

      – Что я сделала?

      – Что сделала? Что ты сделала?.. Ты их украла.

      И с этими словами Корнелия бросилась прочь. Но до Лютика дошло, кто такие «они».

      Мальчики.

      Деревенские мальчишки.

      Бестолковые, туполобые, безмозглые, недоумочные, малахольные, придурковатые мальчишки с приветом, но без царя в голове.

      Она что, виновата? Зачем они вообще сдались? Какой от них прок? Только и делают, что надоедают, докучают и бесят.

      – Можно я твоего коня почищу, Лютик?

      – Спасибо, его Мальчонка чистит.

      – Можно с тобой покататься, Лютик?

      – Спасибо, но я люблю кататься одна.

      – Много о себе воображаешь, Лютик?

      – Да нет, вовсе нет. Я просто люблю кататься одна.

      А на шестнадцатом году ее жизни даже это прекратилось – остались заиканье, багровые щеки, в лучшем случае – беседы о погоде.

      – Лютик, как думаешь – соберется нынче дождь?

      – Да вряд ли, небо-то ясное.

      – А вдруг захмуреет?

      – Может, наверно, и захмуреть.

      – Много о себе воображаешь, Лютик?

      – Да нет, я просто думаю, что дождя не будет.

      Чуть не каждую ночь они толпились у нее под окном и насмехались. Лютик пропускала насмешки мимо ушей. Насмешки перерастали в оскорбления.