Чудо. Эмма Донохью

принеси, пожалуйста, кувшин чистой воды и чайную ложку.

      – Хотите что-нибудь перекусить? – выходя, спросила Китти. Фраза смутила Либ. – Или подождете до ужина?

      – Могу подождать, – ответила Либ.

      Когда горничная ушла, Либ пожалела о сказанном, поскольку была голодна. Но почему-то в присутствии Анны О’Доннелл Либ не могла объявить о том, что хочет есть. И это совершенно нелепо, напомнила она себе, потому что девчонка – притворщица.

      Анна снова бормотала свою молитву к Доротее. Либ велела себе проигнорировать это. Ей и прежде приходилось мириться с еще более раздражающими привычками. Тот мальчик со скарлатиной, за которым она ухаживала, – он все время отхаркивался на пол. Или та сумасшедшая старушка, которая считала лекарство ядом и отталкивала руку Либ, проливая его ей на платье.

      Теперь девочка очень тихо напевала, сложив руки на оконченном шитье. Она не делала тайны из этого гимна. Пожалуй, Анна хотела сохранить в тайне лишь молитву к Доротее.

      Чу! Слушай гимн небесный,

      Ангельские хоры в вышине.

      Херувимов, серафимов

      Неустанно льется песня…

      Когда Китти принесла кувшин воды, Либ похлопала по свисающей хлопьями штукатурке.

      – Что это такое, можно узнать?

      – Стена, – ответила Китти.

      Девочка чуть слышно хихикнула.

      – Я имею в виду, из чего она сделана? – спросила Либ.

      Лицо горничной прояснилось.

      – Из глины.

      – Только из глины? Правда?

      – Да, но в фундаменте есть камни, чтобы отгонять крыс.

      Когда она ушла, Либ воспользовалась маленькой костяной ложкой, чтобы попробовать воду из кувшина. Ни намека на какую-то примесь.

      – Хочешь пить, дитя? – (Анна покачала головой.) – Может быть, все же выпьешь глоток?

      Тут она перестаралась – слишком сильно въелись в нее привычки медсестры. И Либ тут же напомнила себе, что ей нет никакого дела до того, попьет плутовка или нет.

      Однако Анна открыла рот и без усилия проглотила ложку воды.

      – О, прости меня, если я подкреплю свои силы, – пробормотала она.

      Обращалась она, разумеется, не к Либ, а к Господу.

      – Еще?

      – Нет, спасибо, миссис Райт.

      Либ записала:

      13:13, одна чайная ложка воды.

      Она полагала, что количество не так уж важно, но ей хотелось составить полный отчет обо всем, что проглотила девочка во время ее дежурства.

      Теперь действительно не осталось никаких дел. Либ села на второй стул. Он стоял рядом со стулом Анны, их юбки почти соприкасались, но поставить его было больше некуда. Либ подумала о предстоящих долгих часах, и ей стало не по себе. Она проводила с другими частными пациентами месяцы напролет, но здесь было иное, ведь она следила за девочкой, точно хищная птица, и Анна это понимала.

      Тихий стук в дверь заставил Либ подскочить.

      – Малахия О’Доннелл, мэм.

      Фермер постучал себя по пуговицам вылинявшего жилета.

      – Мистер