Утешительная партия игры в петанк. Анна Гавальда

у тебя есть…

      – А ты?

      – Что я?

      – Никогда не рассказываешь о своих приключениях… – она состроила недовольную гримасу, – ну… о любовных… в смысле, о романах…

      – Видно, похвастаться особо нечем…

      – А как там твоя чертежница?

      – Ушла строить новые планы…

      Она улыбнулась ему. Ее загорелое лицо вдруг показалось ему слишком хрупким. Он наполнил стаканы и заставил ее выпить за лучшие времена. Помолчали. Она попробовала скрутить себе сигаретку.

      – Шарль?

      – Я за него.

      – Ты ведь не скажешь?.. Сам знаешь кому…

      – Да что я ему скажу? – ухмыльнулся он. – О чести, что ли, буду с ним разговаривать?

      Сигаретная бумажка у нее в руках порвалась. Он взял у нее пачку, осторожно наполнил бумажный желобок табаком и поднес к губам, чтобы лизнуть.

      – Я имею в виду Анук…

      Он замер.

      – Нет, – ответил он, сплюнув табачную крошку, – конечно, нет.

      Протянул ей готовую сигарету и отвернулся, погрузился в себя.

      – Ты… ты с ней еще общаешься?

      – Изредка.

      Надел темные очки. Она не стала продолжать.

***

      В Париже шел дождь. Они взяли такси, она вышла на улице Гоблен.

      – Спасибо, – прошептала она ему на ухо. – Все в прошлом, обещаю тебе. Все будет в порядке.

      Он смотрел, как она спускалась по лестнице в метро.

      Видимо, почувствовав его взгляд, она остановилась на полпути, и, подмигнув ему, соединила большой и указательный палец в букву «О», показывая, что все «О'кей», как это принято под водой.

      Этот простой жест, так убеждающий в том, что все хорошо. Он поверил и удалился с легким сердцем. Был молод тогда, наивен. Верил знакам. Это было только вчера и вот уже без малого девятнадцать лет тому назад.

      Как она его провела.

      7

      Он уснул, а когда проснулся, на него молча смотрела Снупи. Прежняя Снупи, с круглой, распухшей после сна мордахой, сидела и чесала ухо передней лапой.

      Рассвет еще только стучался в окно, и он подумал, не снится ли ему все это. И стены такие розовые…

      – Ты спал здесь? – спросила она грустно.

      Черт, нет, это не сон. Это жизнь. Новый раунд.

      – Который час? – спросил он зевая.

      Она отвернулась и пошла к себе в комнату.

      – Матильда… Остановилась.

      – Это не то, что ты думаешь…

      – Я ничего не думаю, – ответила она.

      И исчезла.

      Шесть часов двенадцать минут. Доплелся до кофеварки, сварил себе двойной кофе. День обещал быть долгим…

      Совсем продрог, закрылся в ванной.

      Присев боком на край ванны и подперев кулаком подбородок, задумался, блуждая взором в клубах теплого пара и кружении воды. То, что его сейчас занимало, поглощало целиком, заключалось в нескольких словах: Баланда, ты достал! Кончай, возьми себя в руки!

      До сих пор ведь тебе как-то удавалось не сбиваться с пути, жил не заморачиваясь, так что же на тебя сегодня нашло? Поздно теперь, понимаешь? Ты слишком стар, в твоем возрасте подобные излишества – непозволительная роскошь. Она умерла. Все в прошлом.