Саломея, или Приключения, почерпнутые из моря житейского. Александр Вельтман

прикажете ли сигар? я сейчас велю подать огня. И Михайло Памфилович побежал вниз.

      «Славный дом! очень порядочно живет! верно, хороший достаток! – рассуждал Дмитрицкий, засев на диване и рассматривая комнату. Шелковые занавески, столик, накрытый салфеточкой, на столике зеркальцо, раскрытый напоказ несессерец, – несколько баночек помады, разные душки, щеточки и гребеночки, все как следует!.. Между окон бюро[47], на бюро Наполеон да два каких-то старикашки… По стенам в рамках раскрашенные красавицы… Прекрасно… Перед диваном столик, на столике лампа на бисерном коврике… Очень мило!.. Несколько визитных билетов разбросано по столу… с нами, дескать, знаются люди!.. Князь ***… О-го!.. Однако ж я не вижу ни одного ломберного столика… Это невежество, которого я и не ожидал от молодого человека; дело другое говорить, что совершенно не умеешь играть в карты; но не играть – это глупо!»

      Между тем как Дмитрицкий рассуждал таким образом, рассматривая свое новоселье, Михайло Памфилович сбежал вниз, поцеловал у папеньки и у маменьки ручку.

      – С кем эхо ты приехал, Миша? – спросила мать.

      – Это, маменька, известный литератор К…

      – Помилуй, Миша, с чего это ты взял, не сказываясь отцу и матери, сзывать в дом гостей? да добро бы хоть за день сказался: у нас здесь не трактир, ничего готового нет!

      – Да что ж делать, маменька, сами назвались.

      – Не отказывать же стать, друг мой, когда такие люди называются, – сказал в защиту сына Памфил Федосеевич, – известные люди, вельможи делают честь…

      – Честь! да эту честь надо поддержать! не в грязь же ударить лицом! да что ж, этот, что спозаранку приехал?

      – Господин К… остановился у меня.

      – Как остановился?… Скажи, пожалуйста, остановился у него!

      – Постой, матушка, дай слово сказать.

      – Кто ж он такой, Миша?

      – Он только что приехал из Петербурга.

      – Поди ты: у него уж и в Петербурге знакомые! Что ж он, служит там?

      – Он, кажется, служит при министерстве.

      – Скажи, пожалуйста! при министерстве?

      – Ах, господи, боже мой! я думала вместо обеда велеть ужин готовить для гостей, ан вот и обед готовь! Просто, сударь, суматоху поднял в целом доме! Когда же успеет повар и обед и ужин готовить?

      – Да зачем, маменька, ужин? просто закуску, а la fourchette[48]!

      – Поди ты с модными своими фуршетами! Терпеть не могу гостей отпускать голодными, угощать только фаршами, вот вздумал!

      – Совсем не то, маменька: так называется, когда на стол не накрывают, а просто подают кушанье.

      – Как просто?

      – Каждый возьмет себе чего-нибудь.

      – Чего-нибудь у меня не будет, а будет ужин. Михайло Памфилович, как покорный сын, никогда не спорил с родителями, но всегда делал по-своему. Когда противилась маменька, его сторону держал папенька, и наоборот.

      Снизу Михайло Памфилыч побежал опять к себе на антресоли, несколько раз спросил гостя своего: не угодно ли ему чего-нибудь? и наконец, извинясь, что на минутку отлучится, поскакал с визитами

47

Бюро – то же, что конторка, особый вид письменного стола, за которым обычно работали стоя.

48

Легкая закуска (франц.).