Саломея, или Приключения, почерпнутые из моря житейского. Александр Вельтман

что я украл!.. пойдем!

      Дверь отворилась, и самозванца-майора ввели за шиворот двое трактирных прислужников и денщик Иван.

      – Федор Петрович! – вскричал он, – ведь вы сами мне дали свою шинель съездить в город… Эти мошенники остановили меня и говорят, что я украл! представьте себе!..

      – Я сам дал шинель, – сказал Федор Петрович.

      – Что, видите, канальи! Я сейчас яду к квартальному! Как вы смеете обижать честного и благородного человека!

      И с этим словом майор рванулся, шинель осталась в руках Ивана и двух прислужников, а он в двери и исчез.

      – А! собака, ушел! – сказал один из прислужников. – Ведь это, сударь, мошенник.

      – Как ты смеешь называть майора мошенником?

      – Майор? знаем мы его! Ходит по домам да просит то на похороны жены, то на родины. Что день, то родит или умрет. Экой майор! Зачем вы шинель ему дали?

      – Он у меня выпросил десять рублей взаймы, да красной бумажки не было, так он взялся сам сходить разменять.

      – И деньги еще взял? ах он собака! Ну, хорошо, что шинель отстояли, а то бы и ей быть в кабаке.

      Вскоре явился Петр Кузьмич и увел Федора Петровича к себе; и на следующий день к себе; а Аграфена Ивановна просит к себе на утренний кофе; после кофе Дашенька просит подержать моток шерсти; потом помочь перетянуть пяльцы. Потом Аграфена Ивановна посадит его с собой играть в пикет. Потом придет из совета Петр Кузьмич: «Не выпить ли перед обедом настоечки, Федор Петрович, а? как вы думаете?» День пройдет, а завтра опять то же, да не то.

      Однажды, после обеда, Аграфена Ивановна стала подробно описывать Федору Петровичу счастие семейной жизни и «блаженство обладать благовоспитанной, доброй супругой»; вдруг откуда ни возьмись влетела в комнату Василиса Савишна.

      – Здравствуйте, матушка, Аграфена Ивановна.

      – Ах, здравствуйте, Василиса Савишна, – отвечала, несколько смутясь, Аграфена Ивановна.

      – А где ж… Дарья Петровна? – спросила Василиса Савишна, всматриваясь зорко в Федора Петровича, – а я ей приятную весточку принесла.

      – Пойдем, пойдем, Василиса Савишна, ко мне в комнату. Извините, Федор Петрович.

      – Чтой-то, матушка, за офицер?

      – Приезжий, из полку; привез письмо Петру Кузьмичу от одного знакомого.

      – А, вот что. Ну-с, могу поздравить, дело слажено! Он сказал, что ему Дарья Петровна уж и не знать как по сердцу пришлась и что согласен на полное приданое да три тысячи рублей деньгами; только просит, чтоб серебра прибавили: видите, говорит, у меня случится стол и на двадцать человек, так дюжины ложек мало, не занимать же стать.

      – Вот тебе раз! – сказала Аграфена Ивановна, – пустяки! дюжина ложек – уж так водится; и почище его – да больше не дают.

      – Что вы это, Аграфена Ивановна, не в первый раз мне свадьбу править; случалось отпускать и пудик серебра, не то что дюжину столовых да полдюжины чайных.

      – Ну, может искать невесту богаче!

      – Что ж это вы, матушка, Аграфена Ивановна, хулить стали нашего жениха? Не понравилась бы Дарья Петровна, пяти тысяч бы не взял.

      – Даша