Скелет за шкафом. Парижский паркур (сборник). Юлия Кузнецова

хотеть есть?! Прекрати-ка это безобразие, хани, и немедленно съешь огромный гамбургер! Ну или хотя бы пей там через трубочку их протертые супы и коктейли. Без пищи ты не сможешь соображать, а мне очень нужна помощь друзей в разгадке тайны похищенной рукописи.

Чмафкаю тебя,твоя Гайка».

      Я нажала на кнопку «отправить». В комнату вошла мама.

      – Солнышко, что-то я заработалась, – зевнула она, – голова разболелась. Ты не против, я зажгу сандаловую палочку?

      – Конечно, мамуль.

      – Не знаешь, где зажигалка?

      – Не-а… Погоди, у меня есть.

      Я сунула руку в карман рюкзака. Зажигалки не было.

      Глава 7, в которой мне недолго удается насладиться любезностью Анжелы Михайловской

      – Хочешь еще чаю? – в третий раз предложила Анжела.

      – Нет, спасибо, – в третий раз отказалась я.

      – Тогда продолжим заниматься. А, вот и ошибка! В слове «fire» ты обвела не дифтонг, а трифтонг!

      «Лучше бы я согласилась на чай», – подумала я, придвигая стул поближе к столу и пытаясь разглядеть на листке слово «fire». Текст был отксерокопирован, и мне досталась какая-то неудачная копия с расплывшимися строками.

      – Но я не зачту тебе этой ошибки, – объявила Анжела.

      – Да? Почему это? То есть в смысле – спасибо.

      – Мы же не проходили с тобой трифтонги. Хотя это увлекательная тема.

      – Верю, – осторожно ответила я.

      Повышенно любезный тон Анжелы пугал меня больше, чем грубость. Госпожа Эбоси тоже была крайне любезна со всеми. А оказалось, что она мечтает «всего лишь» уничтожить весь лес и его обитателей.

      – Почему ты себя со мной так странно ведешь? Тихо отвечаешь на вопросы, удивляешься, что я не зачла тебе ошибку? Будто я чокнутая истеричка? – улыбнулась Анжела.

      «Вообще-то я такой тебя и считаю», – подумала я и тоже улыбнулась.

      – Сердишься, что я в тот раз выгнала тебя из квартиры? – догадалась Анжела. – Но ты сама виновата. Начала говорить о ЧП при папе. Между прочим, после твоего последнего посещения он пролежал весь вечер. Все горевал по поводу неприятностей на любимой кафедре.

      – Но ведь с ней все в порядке, – поддержала я разговор, не решаясь спросить, горевала ли сама Анжела.

      – Я тоже ему это говорю. Конечно, я и сама расстроилась. Я много работаю с кафедральными документами. И теперь вместе с томами важных бумаг нам приходится ютиться в какой-то клетушке у философов. Особенно тяжко мне было в первый день, когда я обо всем узнала. Я ведь практически не спала всю ночь.

      Вопрос «почему?» плясал у меня на кончике языка. Но я сдержалась, решив применить «активное слушание».

      – Вы не спали всю ночь и очень устали…

      – Да. У папы случился приступ в тот вечер. Пришлось везти его в Бакулевку[11].

      – Пришлось возвращаться одной… Ночью… Приятного мало.

      – Это не слишком далеко. Я пробыла с ним до ночи. Потом поймала такси. Вернулась около часа. Почти не спала. А утром – такое известие. Я поспешила в университет, а затем

11

Бакулевка – Институт сердечно-сосудистой хирургии имени Бакулева.