Скелет за шкафом. Парижский паркур (сборник). Юлия Кузнецова

Рита.

      – Я никогда их не видела, – призналась я, – но ты похожа на заболевшего Хаула из «Ходячего замка». Уборщица Софи нечаянно подменила ему краску для волос, и он стал рыжим. А потом черным. А хотел быть блондином. Короче, он от этого заболел. И все приговаривал: «Нет смысла жить, если ты не красив».

      – Крутой чувак, – восхитилась Рита и, спохватившись, снова сделала несчастное лицо и прошептала: – Тексты на подоконнике… Начинай…

      – Неплохо, – оценила она мои успехи после того, как я начитала ей последний переведенный текст, – фонетика, крошка, у тебя не в отпаде, но переводишь ты клево. Пару лет упорных репетиций – и Лилеша тебя примет без вопросов.

      – Ваша Лилия, случайно, не эмо? В последнее время выглядит расстроенной.

      – Настоящие эмо не расстраиваются из-за ерунды, – презрительно сказала Рита, снова закуривая, – а происшествие на кафедре – ерунда. Я, кстати, была в первом гуманитарном в ту ночь.

      Я ошарашенно посмотрела на нее. Это что, признание?!

      – И что ты там делала?

      – Было у нас одно дельце.

      В задумчивости она пощелкала зажигалкой. Я еле скрывала нетерпение:

      – У кого «у нас»?

      – Погоди… Только что поняла. А я ведь там и потеряла зажигалку! Упс… надеюсь, они меня в поджигатели не запишут?!

      – Так что ты там делала, Рита?

      – Кое-что очень важное.

      – Для Лилеши?

      – Ха! Конечно, нет, крошка. Для культуры эмо. Мы снимали…

      Дверь отворилась без стука, и в комнату вошел парень лет двадцати, весь в черно-розовом.

      – Макс! – обрадовалась Рита, швырнула сигарету в пепельницу и бросилась к нему на шею, забыв, что она «умирающая».

      У парня, как и у Риты, была темная челка, закрывающая один глаз. Он был в куртке, увешанной розово-черными значками, джинсах-дудочках и огромных заношенных кедах с розовыми шнурками. Его рука, украшенная множеством браслетов, придерживала за ремешок объемистую сумку с изображением радиоприемника и надписью: «LOVE MUSIC».

      – Привет, моя эмочка, – ласково сказал Рите Макс, доставая что-то из кармашка сумки, – принес плаги для твоих тоннелей.

      Рита выхватила у него огромные диски сережек и ловко забила их в дырки на мочках ушей, и в самом деле напоминавшие тоннели.

      – Позитивно, – одобрил Макс сережки, – а вот еще и краска. У тебя ведь кончилась.

      Он вытащил из сумки баллончик и направился в ванную.

      – Ты куда? – завопила Рита. – Я хочу тебя чмафкнуть!

      – С удовольствием приму твой чмафк, – ответил Макс из ванной, – только, Гвоздик, мы не одни.

      – Точно! Крошка, тебе пора!

      – Ухожу, – сказала я, но, не в силах сдержаться, тихо спросила: – Так что вы снимали, Рита? И кто – мы…

      – Сейчас расскажу, – пообещала Рита, но в дверях ванной появился Макс.

      – Что расскажешь? – спросил он.

      – О нашем вкладе в эмо-культуру, конечно! Гайка спросила про ту ночь, когда мы…

      Макс подошел к своей подружке, поднял руку и, изобразив пальцами пистолет,