Скелет за шкафом. Парижский паркур (сборник). Юлия Кузнецова

самоубийство!

      – Меня зовут Гайка, – осторожно сказала я и шагнула к ножу.

      Может, я успею схватить его, пока она не перерезала себе вены? Я сбросила рюкзак на пол.

      – Рита, – хрипло отозвалась девушка, не сводя глаз, то есть глаза, с ножа.

      – Рита, можно я возьму нож?

      – Зачем?

      – Э-ээ… Отрежу колбасы докторской на кухне.

      – Нет. Мне он нужен.

      – А мне кажется, не нужен.

      – Нужен! Ты не эмо! Тебе не понять!

      – Не понять чего?

      – Моего горя. У меня стали видны корни!

      Рита оторвала взгляд от ножа и перевела его на меня.

      Какие корни? Тоже, что ли, луковицу на окне выращивает?

      – А! Корни волос, – сообразила я, – и ты из-за этого станешь резать вены? Проще покрасить. Судя по всему, черной краски у тебя хоть отбавляй!

      Я оглянулась на комнату.

      – Это краска для пола, а не для волос. А для волос – закончилась.

      – Хочешь, я тебе гуашь принесу?

      – Издеваешься?!

      – Нет, просто отсутствие краски – не повод резать вены.

      – Я же сказала: ты не поймешь! Только настоящий эмо может оценить мою боль!

      – Боль?

      – Боль от того, что меня будут считать не тру эмо, а проклятым позером!

      – А тебе не все равно? Ты знаешь, что ты эмо. Это самое главное.

      – И правда, – вдруг согласилась девушка, – мне наплевать. Я понимаю, что главное – это то, что ты думаешь о себе сам. Я понимаю это, потому что я и есть тру эмо. Настоящие эмо умеют сочетать эмоции с разумом. Я буду разумной.

      – Будь разумной, – с облегчением согласилась я, но тут, к моему ужасу, Рита подняла нож над головой.

      Другой рукой она взяла мишку и одним махом распорола швы на плюшевом животе. Я ойкнула. Рита вылезла из ванны, достала из шкафчика черные нитки и иголку и зашила медведю пузо крест-накрест.

      – Будет моим талисманом, – объяснила она мне, показав обновленного медведя, – тру эмо всегда имеют талисманы.

      «И этот человек заканчивает в конце года МГУ», – поразилась я, выходя из ванной вслед за Ритой.

      В комнате она улеглась на подоконник, достала черно-розовый портсигар и закурила. По комнате распространился сладкий черничный запах. Я присела на пуфик, обитый искусственным розовым мехом.

      – Вообще-то, тру эмо не курят, – призналась Рита, пуская в воздух клубы, – не пьют и не едят мяса. Но я не могу не курить. Особенно эти, с черничным запахом. Мне их одна фанатка из Австралии прислала. Вместе с зажигалкой.

      Она протянула мне красную зажигалку с черной розой. Под ней белел мужской профиль.

      – Прости, солнышко, я потеряла твою подружку, – сказала Рита ласково зажигалке, а мне объяснила: – Их было две.

      Я напряглась. Подружка зажигалки была у меня в рюкзаке.

      – Давно ты потеряла вторую? – спросила я.

      – Нет, – сказала Рита, выдыхая новую порцию черничного дыма, – совсем недавно.

      Значит, это ее зажигалка! Я уже хотела показать ее Рите, чтобы посмотреть на реакцию,