Рославлев, или Русские в 1812 году. Михаил Загоскин

ни одного больного! Да, кончено, господин русской доктор, кончено! Во что б ни стало заведу немца… да, сударь, немца! У него будут больные! Господи боже мой! Ни одного больного!.. Смейтесь, господа, смейтесь. Вам что за горе! Не вы станете показывать больницу губернатору.

      – А что, Рославлев, – сказал шутя Сурской. – Не выкупить ли нам его из беды! Прикинемся-ка больными!

      – Эх, братец, что за шутки!

      – Какие шутки? Ведь губернатор не станет больных осматривать, только бы постели-то не были пусты.

      – А что ты думаешь, любезный! Постой-ка… в самом деле!.. Эй, Трошка! Дворецкого, проворней!

      – Что вы хотите делать? – спросил Рославлев.

      – Постой, братец, постой!.. Авось как-нибудь… Что в самом деле? Не велика фигура полежать денек.

      – Как… вы хотите?..

      – Эх, братец, не мешай! Добро, так и быть! Ступай домой, Сергей Иванович; да смотри, чтоб вперед этого не было. Теперь у нас будут и без тебя больные. Слушай, Парфен! – продолжал Ижорской, идя навстречу к дворецкому. – У нас теперь в больнице нет никого больных…

      – Да, сударь, слава богу!

      – Врешь, дурак! Осел! Слава богу!.. Что, я губернатору-то пустые стены стану показывать? Мне надобно больных – слышишь?

      – Слушаю, сударь! Да где ж я их возьму?

      – И знать не хочу – чтоб были!

      – Слушаю, сударь!

      – Да постой-ка, Парфен! Ты что-то больно изменился в лице, – уж здоров ли ты?

      – Слава богу-с!

      – То-то, смотри, запускать не надобно; видишь, как у тебя глаза ввалились. Эх, Парфен! Ты точно разнемогаешься. Не полечиться ли, брат?

      – Нет уж, батюшка, Николай Степанович, помилуйте! Авось в дворне и без меня найдутся хворые.

      – Да как не быть. Ступай же проворнее.

      – А на всякий случай, что прикажете, если охотников не найдется?

      – Ну, что тут спрашивать, дурачина! Вышел на улицу, да и хватай первого, кто попадется: в больницу, да и все тут! Что в самом деле, барин я или нет?

      – Слушаю, сударь! Да не прикажете ли лучше нарядить с семьи по брату?

      – И то дело! Смотри, отбери тех, которые потщедушнее. Правда, в отделение водяной болезни надобно кого-нибудь потолще да подюжее!..

      – Позвольте! Я уговорю нашего пономаря: ведь он распретолстый-толстый; а рожа-то так и расплылась.

      – В самом деле, уговори его, братец.

      – Дать ему рубли полтора, так он целые сутки пролежит как убитый.

      – Брось ему целковый. Да нет ли у тебя на примете кого-нибудь этак похуже, чтоб, знаешь, годился для чахоточного отделения?

      – Похуже?.. Постойте-ка, сударь! Да чего ж лучше? Сапожник Андрюшка. Сухарь! Уж худощавее его не найдешь во всем селе: одни кости да кожа.

      – Точно, точно! Ай да Парфен! Спасибо, брат! Ну, ступай же поскорей. Двое больных есть, а остальных подберешь. Да строго накажи им, как придут осматривать больницу, чтоб все лежали смирно.

      – Слушаю, сударь!

      – Не шевелились, колпаков не снимали и погромче охали.

      – Слушаю, сударь!

      – Ну, ступай! Ты смеешься, Сурской. Я и сам знаю, что смешно: да что ж делать? Ведь надобно ж чем-нибудь