Блумсберийская красавица. Август Мейхью

дать мне денег: Анастасии надобны некоторые вещи…

      – Мое сокровище! – обратилась мамаша к своему детищу – нечего мешкать, а надо поскорей одеться: он может придти рано. Я дам вам свою кружевную пелеринку, только вы не надевайте ее прежде, чем услышите звонок.

      – О, мамаша! – пролепетала интересная красавица.

      – Делайте, что вам приказывает мать, Анастасия, – сказал папаша. – Я даю вам шесть фунтов.

      – Зачешите волосы назад и пришпильте черные бархатные банты; и золотую стрелу воткните в косу, – продолжала мамаша деловым тоном.

      – Хорошо, милая маменька.

      – И придите возьмите мою алмазную брошку. Нет! погодите! Наденьте венок из махрового маку. Можно сказать, что собираетесь дать сеанс живописцу, готовите сюрпризом для отца свой портрет. Это дает очень хорошее понятие о вашем сердце и сразу завязывает интимный разговор.

      – Но если он не придет? – возражает невинная дева.

      – Не придет! – восклицает мамаша. – Я не даром прожила на свете, и знаю, что говорю. Не забудьте перчаток.

      Мамаша не ошиблась; он пришел. Я сам довел его до дверей и оставил там в сильнейшем смятении. Увидев Анастасию в венке, он совершенно потерялся и у него явилась мысль бежать к первому же парикмахеру и велеть завить себе волосы.

      Свидание прошло удовлетворительно. Анастасия (она обладала необычайным тактом) поместилась у окна и разговаривая, подстерегала первого прохожего высокого росту. Скоро показался высоченный джентльмен.

      – О, мистер Икль! – шутливо вскрикнула очаровательница – поглядите на этого человека! Видали вы такое чудовище? О, какой ужасный!

      Счастливый Долли взглянул и в душе пожелал быть таким чудовищем.

      – Он очень высокого роста, – ответил он, и прибавил с волнением – разве вам не нравятся люди высокого роста, мисс де-Кад?

      – Разве они могут нравиться, мистер Икль?

      Она состроила очаровательную гримаску, выражающую отвращение и сказала:

      – Я их ненавижу! Я называю их фонарными столбами! Ха! ха! ха! Они такие нескладные, не знают куда девать свои громадные руки! О, безобразные чудовища! Ха! ха! ха!

      Долли тоже расхохотался и подумал, что Анастасия – умнейшая женщина на свете.

      – И какие они неуклюжие, неотесанные всегда, наступают ножищами на платье, затоптывают, рвут… О, я их терпеть не могу!

      Долли покраснел, как раз.

      – Раз я был так несчастлив… пробормотал он – разорвал…

      – О, я это вам давно простила! – поспешно перебила добрая красавица – я была виновата, а не вы; я – неловкое, неуклюжее создание!

      И она лукаво и нежно на него поглядела.

      Долли горел желанием сказать ей, что она была прелестнейшим созданием, но у него не хватило столько мужества: он только смотрел на нее с обожанием и сильно краснел.

      – Он премилый крошка, – сказала красавица своей мамаше. – Надо его немножко помуштровать, и из него выйдет презабавное созданьице. Я полагаю, что привяжусь к нему.

      – Разумеется,