Блумсберийская красавица. Август Мейхью

спросил я.

      Он поднял глаза вверх и скромно ответил:

      – Очень!

      – Но все-таки лучше, чем зубная боль? – сказал я в утешение.

      – О, хуже! – ответил он.

      После краткого молчание, он проговорил:

      – Как они добры – как добры и внимательны ко мне!

      – Необыкновенно добры и внимательны! – ответил я.

      – Какая у них прелестная дочь! – продолжал Долли. – Она, я полагаю, с меня ростом, а?

      С него ростом! Девица Анастасия была ростом полных шесть футов, и стоя рядом, могла на него глядеть, как на садовую дорожку! Мы, мидльсекские, прозвали ее «блумсберийской красавицей», о чем я его и уведомил.

      – Это совершенно справедливо! – ответил невинный Долли. – Великолепное создание!

      Я объявил дамам, что пациент проснулся, и они тотчас же удостоили его визитом. Мисс Анастасия была еще пленительнее в легком, развевающемся, воздушном платье. Чувствительный Адольфус чуть не ахнул при её появлении. Кружева обертывали ее, словно облака и вились около нея, и трепетали как крылья, а сквозь этот прозрачный материал, сквозила вышитая шемизетка. Голова пораженного Адольфуса склонилась на сторону, рот слегка раскрылся: он был побежден!

      Они вступили в разговор. Мисс Анастасия села около него на софе, распустив свои роскошные облака и скрыв ими Долли почти совершенно.

      Она чрезвычайно мило и сочувственно относилась к его страданием, симпатично вздыхала, трогательно взглядывала. Иногда его речь так сильно ее потрясала, что она на мгновение закрывала лицо надушенным платком и испускала тихие восклицание.

      – Что особенно заставило вас так страдать? – спросила она с глубоким интересом.

      – Я полагаю, – отвечал очарованный Адольфус: – что инструмент был слишком велик для моего рта…

      – А! ужасно! меня это бы убило! – пролепетала Анастасия. Но милой девице не угрожала вовсе опасность: её ротик, хотя и классический, был достаточно широк и вместителен.

      Старый де-Кад пригласил меня и Долли остаться обедать. Адольфус, к моему великому огорчению, отказался, говоря что не может теперь ничего есть.

      Но мистрисс де-Кад стала его уговаривать, а мисс де-Кад воскликнула:

      – О, останьтесь!

      И при этом так очаровательно вспыхнула, что Адольфус забыл свою рану и согласился.

      Когда радужный лакей доложил, что кушать подано, Адольфус храбро предложил руку прелестной очаровательнице, и я заметил, что он ей как раз по пояс. Она приняла его руку с милейшею улыбкою и поплыла держась за него, как за дорогой ридикюль.

      Как она была внимательна и добра, бесценная девушка!

      – Не утомляет ли вас лестница? – нежно спросила она Долли, спускаясь в столовую. – Не отдохнете ли вы?

      Бедный Долли, который подпрыгивал, стараясь идти на цыпочках, отвечал с невинностью младенца:

      – О, я могу идти! Ноги у меня не болят, болит только во рту!…

      Глава II. Голубки

      Что может быть интереснее возникающей любви?