Сиротка. Дыхание ветра. Мари-Бернадетт Дюпюи

различила на земле груду красноватых деревянных обломков. Это было все, что осталось от хижины.

      – Не показывайся! – закричала Тала; в ее голосе сквозил страх.

      Закрыв занавеску, молодая женщина с изумлением посмотрела на свекровь.

      – Минуту назад ты утверждала, что я ничем не рискую, – сказала она.

      – Я уже ничего больше не понимаю, доченька, – вздохнула индианка, – ничего не понимаю.

      Мадлен все-таки решила проверить, что заперт ли дом. Одна из комнат, в ней раньше жила Тала, находилась рядом с кладовой, где хранились запасы еды. Кормилица быстро вернулась.

      – Никто не сможет сюда войти, – заявила она, – разве что взломают дверь.

      Эрмин поблагодарила ее, горько усмехнувшись. Мысли ее путались. Теперь, когда она столкнулась с реальной опасностью, грусть и слабость уступили место новой для нее решимости. Да, она потеряла трехмесячного ребенка, но в отсутствие Тошана ей надлежало смотреть за Мукки, Лоранс, Мари и Кионой. Эти дети были бесконечно дороги ей, и ни одно несчастье не должно было их коснуться. Даже ее страхи отступили.

      – Мадлен, пойди передохни немного, – сказала она, устраиваясь в кресле-качалке и положив на колени ружье. – Я не сомкну глаз всю ночь.

      – Я тоже! – заверила ее Тала.

      Оставшись вдвоем, они не проронили ни слова. Индианка терзала себя мыслями, ее душил страх, что она подвергает опасности своих близких.

      «А если я скажу всю правду о моем прошлом Эрмин? Она лучше поняла бы то, что я чувствую… Но тогда рано или поздно это станет известно моему сыну. А я не хочу этого. Нет, мне было бы очень стыдно, слишком стыдно!»

      Молодая женщина терялась в догадках. Теперь ей казалось, что кто-то желает зла ее мужу, ведь благодаря ее певческой карьере он получил полную финансовую независимость, что у многих вызывало зависть.

      «А может быть, Тошан стал играть в карты, когда поселился в гостинице на Перибонке? И наделал долгов? Нет, это на него не похоже».

      Другого шума, кроме порывов ветра, слышно не было. Тала тоже вслушивалась в темноту. Наконец она спросила проникновенным голосом:

      – Ты сердишься на меня, дорогая? Ты ни слова мне не сказала…

      – Ни на кого я не сержусь! – отрезала Эрмин. – Стоило Тошану уехать, как какой-то таинственный незнакомец немедленно жаждет мщения. Но мне трудно поверить в то, что отвергнутый воздыхатель способен поджечь хижину. Такой дикий поступок! Когда кого-то любят, вовсе не стараются убить этого человека. Наоборот, ему хотят понравиться.

      – Ты еще мало прожила, моя милая, и не знаешь всей низости человеческой души! – возразила свекровь. – Ты слишком молода!

      Они обе молчали, разделенные невидимой стеной лжи и недоверия.

* * *

      А в это же время Тошан сидел в вагоне поезда, направлявшегося в Квебек. Он натянул на лоб шерстяную шапочку, не открывал глаз, стараясь избежать знакомства с соседями по купе. Иногда ощупывал волосы на затылке, не мог еще привыкнуть к короткой стрижке. Всякий