Сиротка. Дыхание ветра. Мари-Бернадетт Дюпюи

снежные хлопья, а ледяной холод пронизал тело.

      – Там никого нет! – объявила она громко. – Я с ума не сошла, я слышала, как три раза постучали. Вы тоже?

      Она обращалась к Тале и Мадлен, которые подтвердили, выразив удивление.

      – В таком случае быстрее запирай дверь! – крикнула ей свекровь. – Мне это совсем не нравится!

      Эрмин сделала шаг вперед, чтобы посмотреть, что творится перед домом.

      – Странно! – сказала молодая женщина. – Мне кажется, это следы. Но если это Пьер, он не мог уйти далеко.

      Она окликнула его несколько раз, потом повернулась, раздосадованная, и тогда заметила листок бумаги, прикрепленный снаружи к двери воткнутым в нее ножом. В недоумении она открепила его, потом закрыла дверь на засов. Тамбур освещался керосиновой лампой. Эрмин смогла прочесть текст на клочке бумаги.

      – «Месть!» – произнесла она испуганно. – Но почему?

      Буквы, написанные черными чернилами, заплясали у нее перед глазами. Она повторила шепотом:

      – «Месть!»

      Подошла Тала. Она услышала слова невестки и резко отпрянула, словно железная рука сжала ей сердце. У нее перехватило дыхание, она повернулась и села за стол, потому что у нее закружилась голова.

      «Опять это слово», – подумала индианка.

      Неделю назад ей под дверь подсунули такое же письмо. После этой зловещей находки все внутри у нее замирало от безотчетного страха, она стала угрюмой, нервы были напряжены до предела. Она ничего не сказала Тошану: это заставило бы ее выдать секрет, который, как она полагала, знали только Лора и Жослин Шарден.

      – Что это значит? – воскликнула Эрмин. – Кто пришел так далеко, чтобы прикрепить эту бумажку к нашей двери? Какое-то безумие! Ничего не понимаю. Нужно подумать: кого мы могли случайно обидеть? Месть! Но почему?

      Тала резко поднялась, делая ей знак замолчать. Она оцепенела, напряглась, черты ее лица заострились.

      – Там на улице странный шум, – прошептала Мадлен и перекрестилась. – Как будто какой-то треск или вой.

      Все трое прислушались, затаив дыхание. Раздался гул, который нарастал, усиливался, напоминая начало грозы.

      Эрмин решилась отодвинуть краешек занавески. Этого хватило. Перед ней предстало невиданное зрелище. Оранжевые всполохи освещали занесенный снегом пейзаж, и к вою ветра примешивалось устрашающее потрескивание огромного пламени. Отсветы пожара рассеяли сумерки. Горела хижина, которую Тошан построил для Талы и Кионы.

      – Милостивый Боже! – прошептала она.

      Тала тут же поняла, что происходит что-то страшное. Она прижалась лбом к стеклу.

      – Ее подожгли! – сказала индианка. – Наверняка тот, кто требовал мести. И эта месть свершилась бы, останься мы там с Кионой.

      – Но это невозможно! – запротестовала молодая женщина. – Это просто случайность. У нас нет врагов. Нелепо даже подумать, что это преступление!

      – Печку не топили уже три дня, а золу я выгребла, – заверила Тала.

      – Ты могла забыть про керосиновую лампу, – настаивала Эрмин, не желавшая