Разбойники и пасть иного. Михаил Гинзбург

не шелохнулся. Его лицо по-прежнему скрывал глубокий капюшон, из-под которого виднелась лишь седая, спутанная борода, доходившая ему почти до пояса. Он сидел прямо, не обращая никакого внимания ни на Бура с его дубиной, ни на воинственные пляски Квита, ни на Лину с ее мечом. Казалось, вся эта суматоха его нисколько не трогала.

      «Эй, дед, ты что, оглох?» – Бур, раздосадованный отсутствием реакции, подошел ближе и угрожающе помахал дубиной перед самым носом старика. «Говорю, выкладывай все ценное, что у тебя есть, и можешь катиться на все четыре стороны. А не то…»

      И тут старик медленно, очень медленно поднял голову. Лина не видела его глаз, скрытых в тени капюшона, но почувствовала, как по коже пробежал мороз. В воздухе что-то изменилось. Он стал плотнее, тяжелее, заряженным какой-то непонятной, зловещей энергией. Даже дождь, казалось, на мгновение перестал идти.

      «А не то – что?» – раздался из-под капюшона голос. Тихий, скрипучий, как немазаная дверь старого сарая, но в нем была такая скрытая сила, такая ледяная насмешка, что у Бура отвисла челюсть, а Квит замер на полуслове, забыв про свои «устрашающие» маневры.

      Старик медленно поднял руку – костлявую, с длинными, узловатыми пальцами, похожими на сухие ветки. На одном из пальцев тускло блеснул простой перстень с темным, непрозрачным камнем.

      «Вы пришли за моими сокровищами, дети мои?» – продолжал он все тем же скрипучим голосом. «Что ж, я покажу вам сокровище. Такое, какого вы еще не видели».

      Он что-то прошептал себе под нос – слова на незнакомом, гортанном языке, от которых у Лины заломило в висках. Воздух вокруг старика начал вибрировать, словно раскаленный над костром. Перстень на его пальце вспыхнул тусклым, багровым светом.

      «Что за…» – начал было Бур, но не договорил.

      Прямо перед повозкой, там, где только что была сырая, раскисшая от дождя земля, пространство начало искажаться, словно кто-то невидимый раздвигал плотную завесу. Сначала появилась едва заметная рябь, потом – мерцающее, переливающееся всеми цветами радуги пятно, которое стремительно росло, превращаясь в зияющий провал, в дыру, ведущую в неизвестность. Из этой дыры пахнуло чем-то чужим, нездешним – смесью озона, серы и еще какого-то тошнотворного, сладковатого запаха.

      Это был портал. Настоящий, мать его, портал, словно сошедший со страниц самых бредовых сказок.

      «Берегись!» – крикнул Яр сверху, но было уже поздно.

      Портал разверзся во всю ширь, и из него ударила невидимая сила, мощная, как ураганный ветер. Кляча жалобно заржала и попятилась, едва не опрокинув повозку. Квита, стоявшего ближе всех, сбило с ног и швырнуло на землю, как тряпичную куклу. Бур, выставив вперед свою дубину, пытался устоять на ногах, но его медленно, неумолимо тащило к мерцающей дыре.

      Лина почувствовала, как ее волосы встали дыбом. Дикий, первобытный ужас сковал ее тело. Она хотела бежать, но ноги словно приросли к земле. Она видела, как старик в повозке медленно поворачивается к ней, и в прорезях капюшона на мгновение блеснули два красных огонька, похожих на раскаленные