Где прячется начало. Светлана Яблоновская

перебрался на край кровати и натянул на себя мятую футболку.

      Понедельник встретил его пустотой в голове, пустотой в комнате – и пустотой в сердце, о которой он так долго не хотел знать.

      Ледяной душ лишь на секунду вернул его в тело. Кожа покрылась мурашками, сердце билось быстро, как после короткой пробежки. Он выключил воду, вытерся наспех, накинул первую попавшуюся футболку и вышел на кухню в поисках хоть какого-то признака жизни.

      Кухня встретила его тишиной. Той особой тишиной, которая бывает в местах, где давно никто не жил по-настоящему. Он машинально открыл дверцу шкафа – и увидел пыль. Тонкий слой забвения на полках, будто время само зашло сюда и аккуратно разложило свои следы.

      Холодильник был почти пуст. Одна банка газировки с истёкшим сроком годности. Половина лимона, высохшего до состояния камня. Пустая коробка из-под пиццы, забытая в углу.

      На столе – пустые кружки, одна с высохшими разводами кофе на дне. Он стоял посреди этой немой сцены и вдруг остро почувствовал: здесь никто не живёт. Здесь только доживают. Когда-то квартира казалась ему крепостью. Символом успеха. Глянцевыми страницами мечты. А теперь это был просто контейнер – аккуратно обставленный, но пустой. Без запаха жизни. Без следов тепла.

      Даниэль провёл рукой по гладкой поверхности стола, подняв лёгкое облако пыли. Отдёрнул руку, как будто обжёгся. Он порылся в ящиках. Ничего. Только бумажки, старые салфетки и какой-то рекламный буклет с акциями на бытовую технику.

      Желудок свело от голода. Он вздохнул – медленно, тяжело. Будто не ему тридцать с небольшим, а девяносто, и вся жизнь прожита кем-то другим – тяжело, на износ, без передышки. Он пошёл одеваться, чувствуя, как каждое движение отзывается скрипом в суставах. Хотя бы в кафе. Хотя бы туда, где ещё делают вид, что жизнь – это кофе, булочки и лёгкая музыка.

      Он натянул джинсы, футболку, куртку. Пытался вспомнить, когда в последний раз по-настоящему заботился о себе. Не мог. На секунду задержался у зеркала в прихожей. Там смотрел на него человек с усталыми глазами, с небрежно растрёпанными волосами, с сутулой спиной. Не мачо с вечеринок. Не покоритель сердец. Обычный человек. Разбитый. Уставший. Он поправил куртку и вышел на улицу.

      Холодный воздух ударил в лицо, пробрал до костей. Он втянул голову в плечи и медленно потащился по тротуару. Каждый шаг давался с усилием, как будто асфальт под ногами стал вязким. Он шёл, как пожилой человек, которого жизнь придавила своими заботами и который знает: если сейчас сядет на скамейку – уже не встанет.

      Кафе было недалеко – всего два квартала. Но для него это был целый марафон. Наконец, он добрался. И, цепляясь за остатки достоинства, уселся за столик на улице, где было прохладнее, но где можно было спрятаться от излишне бодрых людей.

      Мир вокруг казался ярким, шумным, неправдоподобно живым. А он – чужим в этом празднике жизни. Он положил локти на стол и уткнулся в ладони. Потом медленно выпрямился, когда к нему подошла официантка с блокнотом и улыбкой "мы вам рады".

      Но улыбки были не для него. Он это понял слишком хорошо.

      Кофе поставили перед ним быстро. Он поблагодарил