Где прячется начало. Светлана Яблоновская

набирал номер скорой. Лукас открыл дверь своего кабинета, ногой распахнув её шире,

      и осторожно уложил Даниэля на кожаный диван у окна. Снял с него галстук, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, стараясь не навредить.

      В комнате повисла гнетущая, затянутая тишина, только иногда нарушаемая неровным дыханием Даниэля и голосами за дверью. Лукас присел рядом на край стула, сжав руки в замок. На лице застыла тяжёлая, мрачная задумчивость.

      Он смотрел на своего "звёздного сотрудника" – и впервые видел в нём не победителя, не покорителя проектов, а человека, который не справился с собой.

      «Слишком рано» – подумал он. «Слишком быстро сгорел.»

      Скорая примчалась быстро. Гул сирены стих у самого подъезда, и через минуту в офис ворвались двое: медик и санитар, привычные к чужой беде. Их действия были быстрыми, уверенными. Они проверили пульс, давление, дыхание.

      – Жив, – коротко бросил один из них.

      Пока кто-то оформлял бумаги у секретаря, санитары аккуратно перекладывали Даниэля на носилки. Он был бледен, словно тень себя прежнего. Слабое дыхание рвало грудь резкими, прерывистыми волнами. Лукас стоял рядом, нахмурившись, сжав кулаки так сильно, что побелели костяшки пальцев.

      В офисе стояла мёртвая тишина. Никто не шевелился. Никто не шептал. Когда носилки подняли, с дивана вместе с краем куртки соскользнула папка. Листы тихо, медленно рассыпались по полу.

      Один из них – лист с пометкой "Проект. Срочно." – лёг у самых ног Лукаса. Он посмотрел на него, но не наклонился поднять. Просто развернулся и пошёл вслед за носилками.

      Коридор был длинным. Шаги санитаров гулко отдавались в тишине, и казалось, что за каждым их шагом что-то невидимое остаётся позади. Что-то важное. Что-то, что не вернуть. Когда двери за носилками захлопнулись, в офисе повисла странная, почти физическая пустота. Будто вместе с Даниэлем вынесли не только тело – но и что-то неосязаемое: лёгкость, беспечность, уверенность, что жизнь хоть как-то поддаётся контролю.

      И тишина, наступившая вслед, казалась не паузой, а финалом.

      …Он очнулся не сразу.

      Мир возвращался к нему обрывками: сначала – запах хлорки, резкий, будто царапал изнутри. Потом – приглушённые голоса, и наконец – бледный, ядовито-белый свет, от которого хотелось зажмуриться.

      Он попытался пошевелиться – тело откликнулось болью в мышцах и странной ватной тяжестью. Вокруг скользили силуэты – люди в белых халатах, медицинские приборы, капельницы.

      Он не понимал, где находится. Не чувствовал паники. Только пустоту, словно между ним и миром натянули толстую прозрачную плёнку. Руки врачей бережно поднимали его, перекладывали на носилки. Холодный металл кушетки впивался в спину сквозь тонкую больничную ткань.

      – К рентгену, – сказал кто-то.

      – Осторожно, не повредите шейный отдел, – отозвался другой голос, низкий и уверенный.

      Даниэль слышал их, но слова почти не цеплялись за сознание. Он видел только свет. И серые, пустые коридоры. И капли воды, оставшиеся на полу от чужих следов.