Из завтрашнего пепла. Эрия Шиномия

денег, не разрешит встретиться с друзьями, которым не было никакого дела до того, что творится у меня дома, что творится у меня внутри! “Пустяки все это, отец просто заботится о тебе” – говорили они, а я спорил с ними, спорил до слез, но они стояли на своем, как сейчас стоят памятники над их потрескавшимися могильными плитами, чертовы призраки прошлого, ну и кто теперь тут неправ!? Вам досталось по заслугам за вашу черствость, вашу тупость, вашу неспособность протянут руку помощи! Вы только и умели, что корить меня, искать грехи мои! И где же вы теперь с вашими жизненными советами, такими необходимыми советами с ваших слов! Ох уж эти необходимые советчики, катитесь вы все к черту со своими советами! Теперь я полноправный хозяин своей жизни, теперь мне никто не помешает жить так, как я того хочу! Кровь уподобляется только крови! Кровь приносится в жертву ради лучшего завтра! Прощай, отец! Ты был худшим отцом, которого могло придумать человечество! Ты был взаправду дьяволом! Ты был виновником всех бед в моей жизни! Значит, смерть твоя правильна! Жаль мне придется избавиться от твоего дряхлого тельца! Ах, какая бы из него вышла прекрасная мишень! Но все к лучшему, все замечательно! Замечательно, что у меня есть Клуб! Клуб всегда поддержит меня, неважно, что я сделаю! А они ради меня сделают, что угодно, и я сделаю что угодно, чтобы спасти их! Ничего им не расскажу, ни слова! Умру вместе с этой тайной! Лишь бы не тронули их!»‎

      В оправдание своего друга – если так допустимо выразиться – могу сказать, что он далеко не сразу пришел к этому. Он долго метался, ходил по комнате, сидел сначала в холодной ванне, потом в горячей, а после пил. Очень много пил. А после каждого выпитого стакана бил их об деревянный пол, пока наконец на него – как он сам сказал – не снизошло сие озарение. Наш Винсент признался себе, и ощутил в этом признании нечто такое, что наконец-то освободило его от тяжелого чувства, которое было его спутником большую часть жизни. Он был в таком восторге, что никак не мог успокоиться, и восклицал, и смеялся, смеялся, смеялся.

      – Что смешного я сказал, щегол? – вдруг огрызнулся здоровяк, сидевший справа от Винсента за барной стойкой «Гедониста», бара, который облюбовал клуб в последнее время.

      – Что? О чем ты, парень? – Винсент удивленно улыбнулся, – Какое мне дело до твоей ничтожной чепухи, которую ты вкручиваешь в уши своим голубчикам?

      Здоровяк в один шаг оказавшись у Винсента поднял его на уровень своей лысой головы.

      – Ну, прощайся с жизнью! – медленно замахиваясь произнес здоровяк.

      – Ну давай, не тяни, дружок, – усмехнулся Винсент, – Это будет последнее, что ты сделаешь в своей жизни.

      – Что ты несешь, червяк?

      – Ты что, не узнаешь меня? Мое имя Оливер! Ваш поганенький клубец будет распущен, стоит мне щелкнуть пальцами!

      – Не знаю никаких Оливеров. Клуб Английского Бокса не может распуститься по чей-то команде.

      – Ох, правда ли? Прикажи своим бестолочам позвонить старшим, посмотрим,