Из завтрашнего пепла. Эрия Шиномия

души, – голос отца Нектария слегка поник, – Пусть Бог направит всех возгордившихся своих пороков на путь истинный.

      – А что же делать, отец, когда подобные люди чуть ли не насильно заставляют считаться с их невыносимыми отклонениями? – сказал Гонсалес.

      – Плодить ненависть не благословляется, Гонсалес. Око за око умерло давным-давно.

      – Я бы не хотел вам перечить, отец Нектарий, да вот только сплошь и рядом наш брат все еще следует ему.

      – А тебе не следует, если ты думаешь о своем спасении. Богом созданный мир и без этого осквернен до предела.

      – Интересно, – смотря куда-то в сторону начал Гонсалес, – а любитель прибивать таблички к дверям церкви знал об этом?

      – Его можно понять.

      – Конечно. Особенно, когда твоя любимая в плену банкиров и похабных кардиналов.

      – Я чуть иного мнения, – здесь отец Нектарий тяжело раскашлялся и все бросились к нему, но он сделал жест рукой, что с ним все в порядке, – Я думаю, что банкиры и развратные кардиналы стали последней каплей для всей эпохи, а не только для, как ты выразился, любителя прибивать таблички. Просто именно он смог распознать подмигивания судьбы.

      – Что же тогда главная причина?

      Отец Нектарий как-то лукаво улыбнулся.

      – А ты вспомни, что заключают в себе его таблички и во что вылился раскол. Они же полностью противоположны в подходе к Богу! Ошибка кардиналов в том, что они слишком полагаются ну буквы. И тут с баламутом я согласен. В буквах Бога не найдешь, а когда пытаешься заключить его в них своей собственной рукой, то происходит взрыв, который и произошел. Немощный язык существует, чтобы описывать немощные вещи, а не идеальные. Вот таков мой мистический ответ на это.

      – Как вы думаете, прибил бы он табличку, если бы узнал, что она создаст наших амишей?

      Все сидящие за столом снова рассмеялись.

      – Я думаю, они бы ему понравились! – воскликнул отец Антоний, – Воинственные, независимые, насколько это возможно соблюдающие свои еретические обряды. В какой-то степени это хорошие качества, если приложить их разумно.

      – Хоть я и сказал, что на его месте мог быть кто угодно, – начал отец Нектарий, крепко ухватившись правой рукой за край стола, – Но я не снимаю вины с него за то, что он сделал с нашим миром. Он расколол его надвое, где на одной половине осталась вера, а на другой разум. Но за одной трещиной непременно потянутся другие. И вот, смотрите, что мы имеем? Мир в виде тарелки, вдребезги разбитой сварливой женой, осколки которой так далеко улетели под комод и плиту, что найдут их только через три поколения, а что с ними сделать – так и не придумают, отправив их на свалку. И это ноша, которую мы делим с вами…, – глаза отца Нектария блеснули, и после некоторой паузы, как бы, будто бы размышляя, продолжать ли далее, все-таки продолжил, – Тридцать с небольшим лет назад я посетил один город, охваченный гражданской войной. Не знаю как сейчас, но тогда город был заполнен язычниками, а нашенский люд отброшен на окраину, где он теснился вокруг одного единственного храма в городе…