Охота на волков. Валерий Поволяев

советские жильцы – самые бдительные жильцы в мире.

      – Ага, Россия – родина слонов, пингвинов и баобабов.

      Впереди мигнул синий маячок милицейской машины, Бобылев мигом подобрался, выдернул из кармана ракетницу, вложил в ствол патрон. На щеке у него – левой, которую видел сидевший сзади Пыхтин, – задергался крупный желвак.

      – Не спеши, Дима, – предупредил Бобылев водителя, – главное – не привлекать внимания ментов. Это – обычный патруль.

      Милицейская машина медленно проехала мимо.

      – А чего это они с мигалкой разъезжают? – поинтересовался, ни к кому не обращаясь, Пыхтин. – Хотят, чтобы их видели издалека?

      – Опасаются. Боятся в случайную разборку попасть. Предупреждают, чтобы все разбегались. Нас вот предупредили…

      – Да мы ничего и не сделали.

      – Вот именно. Тихо-тихо постреляли, тихо-тихо смылись, а все остальное – не в счет.

      – Как прошла операция, шеф? – Водитель почтительно назвал Бобылева шефом. – Как оцениваете ее?

      – На три балла.

      – Чего так мало? Вроде бы все в порядке.

      – В порядке-то в порядке, да не очень, – Бобылев неожиданно сдавил зубы, желвак не замедлил вспухнуть под кожей левой щеки – мускулистый, крупный, неровный, – во-первых, мы никого не поставили на лестничной площадке на стреме – это ошибка, нас любой школьник с детским ружьецом мог взять на арапа… Во-вторых, внизу тоже надо было поставить человека, чтобы прикрыл нас, ежели что, а в-третьих, нужны две машины, одной мало. На одной только куриные ноги возить, А если бы мы разжились богатым хрусталем, на чем бы мы его везли? А если бы телевизоров было не один, а шесть? А видаков… – он стукнул пальцем по видеомагнитофону, лежавшему у него на коленях, – видаков штук двенадцать? А? Что в таком разе делать? Везти трофеи на трамвае?

      – Ты прав, надо расширяться, – сказал Пыхтин.

      – Я об этом намекнул Шотоеву – он не понял меня.

      – Но как бы там ни было, почин сделан, – аккуратно пригибаясь, боясь головой всадиться в крышу тесного сумрачного жигуленка, проговорил Пыхтин.

      – Да, почин сделан, – согласился с ним Бобылев, – и за это стоит выпить. Доберемся до хазы – накроем поляну. Не гони, не гони, – вновь предупредил он Федорчука. – Когда человек нервно гонит машину – сразу видно: с дела едет. Ты думаешь, менты – не хитрые? Это очень хитрые люди. Так что, кумекай, Дима, работай черепушкой! Это еще никому не мешало. – Бобылев сделался необыкновенно говорлив, ни Пыхтин, ни Федорчук раньше его таким не видели и не сразу поняли, что старшой их (а он и характер имел покруче, чем они, и внутренней стали накопил побольше, и годов на жизненном счету у него было немало) – такой же уязвимый человек, как и они. Состоит из такой же плоти, что и все, из тех же мышц и костей, имеет такие же, никуда не годные, донельзя расшатанные нервы.

      Пыхтин первым сделал это открытие и понимающе улыбнулся; Федорчук, догадавшийся об этом чуть позже, лишь неопределенно приподнял одно плечо – совсем не думал он, что в мрачном жилистом