Охота на волков. Валерий Поволяев

недалеко, я и пешком справлюсь.

      – Зачем бить ноги, Галочка, когда есть железный конь? – Шотоев хлопнул обеими руками по рулю машины. – Это его обязанность бить ноги, а не наша. Садитесь, пожалуйста. Не раздумывайте ни минуты.

      Поколебавшись немного, Цюпа села в машину.

      – Очень ловко вы умеете знакомиться с девушками, – сказала она.

      Шотоев покрутил пальцами в воздухе, не зная, что ответить.

      – Помилуйте… – пробормотал он. – У вас отличный брат.

      – Да, отличный, – согласилась Галина.

      Шотоев пригнулся к рулю, глянул вверх, на недобро затихшие в ожидании дождя кроны деревьев, лицо его сделалось неожиданно мягким, каким-то мечтательным, в глазах тоже появилось мечтательное выражение.

      – Сколько я ни смотрю на греческие орехи – все время восхищаюсь ими…

      – Я тоже люблю грецкие орехи. Вы их красиво зовете греческими.

      – Йог одним греческим орехом может питаться целую неделю – съест одну штуку и сыт все семь дней. Вот какая это сила! А мы берем сразу четыре десятка и трескаем их, трескаем… А потом жалуемся, что толстеем. Воины Александра Македонского, кстати, носили специальные пояса, набитые ядрами греческих орехов, этими ядрами питались в пути и шли сутками, совершенно не уставая…

      – У вас – энциклопедические познания, – Цюпа с уважением посмотрела на Шотоева, – я о таком не то чтобы не слышала – даже не подозревала.

      – Какие там энциклопедические, – отмахнулся Шотоев, – с миру по нитке – голому спортивная форма «адидас». В одной книге узнал одно. в другой другое, в третьей третье, потом собрал все вместе…

      – И получилась спортивная форма «адидас». – Галина рассмеялась. – Век живи – век учись.

      – Куда прикажете вас доставить? – спросил Шотоев, трогая машину с места. Мотор в его «девятке» работал почти беззвучно – раздавался лишь далекий, едва слышный шумок и все, движок был отрегулирован на пять баллов.

      – Как куда? Естественно, домой.

      – Я понимаю… А адрес?

      Галина вновь рассмеялась. Было скрыто в ее смехе что-то радостное, легкое, возбуждающее, что заставляло Шотоева чувствовать себя джигитом, прорывающимся сквозь преграды к своей любимой, – в конце концов, такая женщина, как Галина Цюпа, вполне может стать его любимой, – и если быть честным, он мало отличался от своих товарищей-горцев, ему очень нравились стройные, с золотистыми волосами, румяные блондинки, загадочные, будто бы сошедшие в наш век из века прошлого, милые, тревожащие душу… Она назвала адрес, и Шотоев, нарочито возмущаясь, приподнял руки над баранкой руля:

      – И это вы считаете рядом? Это же вон сколько идти!

      – Ну не так уж и далеко, как кажется. Дворами, дворами – и через пятнадцать минут я на своем огороде.

      В таком разговоре слова и их смысл совершенно не имеют значения, можно говорить о чем угодно, можно вообще обмениваться междометиями, мычанием, жестами – гораздо важнее бывают взгляды, интонации в голосе, улыбки, тот