Охота на волков. Валерий Поволяев

свистящим шепотом скомандовал Бобылев. – Я – в правую! – Увидел, что из-под двери справа пробилась полоска электрического света, только что было темно, а сейчас зажглась полоска, – метнулся туда, ногой ударил по двери, засек, что с кровати поднимается тонколицый, с круглыми девчоночьими глазами мальчишка лет десяти, выстрелил в него из ракетницы.

      Автоматная пуля, выпущенная из ствола, обладала большой убойной силой, снесла мальчишке половину головы – только что с кровати поднимался живой мальчик, таращил испуганно глаза на незнакомого дядьку, и вдруг через какие-то считаные миги его не стало, вместо него на кровати сидела безголовая окровавленная кукла. Бобылев мельком глянул на куклу – тут контрольного выстрела делать уже не надо, потянул за низ тонкий, набитый пухом матрас и накрыл им безголового мальчишку – нечего на нервы действовать!

      Увидел видеомагнитофон, рядом – полтора десятка кассет с фильмами, выдернул шнур магнитофона из розетки. Видеомагнитофоны – товар ходовой, надо взять, глянул на марку: машина японская, «хитачи». Услышал за спиной два негромких хлопка – кого-то из домочадцев грека пристрелил Афганец.

      Молодец Леха, ни секунды не раздумывает, когда надо стрелять, автоматически нажимает на спусковой крючок – этому его научила война, не то ведь есть люди, которые, прежде чем нажать на курок, маются, потеют, прикладываются губами к иконе, просят прощения и только затем, потные, с дрожащими руками и коленями совершают выстрел. Бобылев презирал, более того, он ненавидел таких людей.

      В детской комнате дорогих вещей быть не может и уж тем более не может быть денег, а у грека дома должна быть хорошая сумма в долларах, деньги, как правило, хранятся там, где обитают взрослые. Держа магнитофон в одной руке, ракетницу в другой, Бобылев метнулся в соседнюю комнату.

      Посреди комнаты стояла на коленях старая, с седыми космами женщина и моляще протягивала к Афганцу руки, бормотала что-то, но что именно, понять было невозможно, слова от страха у нее слипались друг с другом, путались, сливались в нечленораздельное мычание, старуха сделала на коленях один шажок к Пыхтину, потом другой, потрясла руками. Тот засмеялся негромко, мотнул головой:

      – Ты лучше покажи, где у вас золото лежит, тогда мы сможем разговаривать, а так… Так – нет.

      На полу, откинутая выстрелом к стене, лежала еще одна жещина, не такая старая, как та, что стояла на коленях, но и не такая молодая, чтобы на нее можно было польститься. Из-под байковой рубашки выглядывала полная, с синеватыми венами, нога. Бобылев понял – это дочка грека.

      – Ну где, бабулька, золото? – ласковым тоном спросил Пыхтин. Улыбнулся широко, обнадеживающе, старуха всхлипнула, сделала на коленях два крохотных шажка и потыкала пальцем в книжную полку. Пыхтин, не отводя пистолета от бабки, отступил чуть назад и запустил руку в полку, в довольно глубокое нутро, набитое книгами и сине-белыми фарфоровыми поделками, среди которых находилась гжельская сахарница. – Очень хорошо, – пробормотал он одобрительно.

      Пыхтин уже понял, что