Змий. Алина Кирикова

я вниз по лестнице, всматриваясь в темноту нижнего этажа. – Иван Ефстафьевич, ты где?! Иван, скорее!

      – Иду, князюшка! – выскочил удивленный лакей, поднимаясь ко мне по лестнице. – Что заставило вас столь рано пробудиться? Вы совсем бледны, ваше сиятельство… неужто заболели?

      – Грудь мне распекает, ноги ледяные… к слову, почему так холодно? Ты проследил, чтобы печи лучше топили?

      – За окном совершенно ненатуральный мороз, г-н де Вьен. И да, разумеется, я проследил, чтобы печи топили, – рассказал лакей. – Вам бы меду на редьке две ложки.

      – Не надо мне никакого меда на редьке. Неси графин коньяка. Ежели шоколад Керр у нас остался, то его тоже нести, – приказывал я.

      – Коробочный шоколад остался для какаво! Быть может, меду на редьке тоже принести? Захотите – откушаете, не захотите – не трогайте.

      – Неси мне в кабинет то, что велено. Редькой своей де Вьена старшего трави, меня не надо! – махнув рукой, бросил я и удалился в кабинет.

      Пару раз чуть было не уснул за столом, но стоило закрыть глаза, как кошмары продолжались. Так и просидел у себя, мучаясь в полудреме, до тех пор, пока не приехал отец и не забрал меня к Хмельницким.

      Хмеловка – поместье, куда мы направились, находится, наверно, в тридесятом государстве. Ведь это же надо было додуматься до того, чтобы отшельниками уехать в безрадостную глушь, утащив за собою сына, четырех дочерей, мужа и жирную персидскую кошку, которая постоянно перебивала все разговоры своими трескучими, недовольными воплями? Кстати, под конец вечера это животное, называемое Люсиль, мне до безумия надоело! Я уж был готов выбросить кошку в окошко! Буквально все мои слова и шевеления Хмельницких сопровождались комментариями Люсиль. Складывалось впечатление, что мы со старым князем приехали лишь для того, чтобы выслушать насущные проблемы кошки, жалобы ее на скучное коттеджное бытие. Более того, в этот визит сделал для себя потрясающее открытие! Впервые за всю жизнь увидел, как кошка уплетает безе и шоколадный мусс! Впрочем, я бы не удивился, ежели бы безе и мусс были бы действительным подкормом этого животного. Люсиль была жирной настолько, что более походила на длинношерстную свинью-карлика, а не на кошку.

      Впрочем, я отвлекся, начну сначала. Дорога в безрадостную глушь пролегала через поля, лесочки и забытые селения с полуразрушенными домами. Ночной снегопад прошел только в Петербурге, так что загородную дорогу несильно замело, кроны деревьев лишь слегка припудрило хлопьями снега. Пока мороз еще не охватил меня, я наблюдал за тем, как солнце озаряло ледяные дали, сверкая перламутровыми волнами, следил за лучами, играющими с узором на окнах, и мечтал, но как-то совсем без цели, о пустом. Мне было особенно грустно, но я не грустил, мне было нестерпимо одиноко, но я не был одинок, мне было тревожно, но не было об чем тревожиться. Всякая мысль и чувство, вдруг появившись, испарялись за ненадобностью. Думалось, что ежели бы отец высадил бы меня посреди дороги, то я бы даже не воспротивился… Лег бы себе где-нибудь в