Что же дальше, маленький человек?. Ханс Фаллада

этот негодник шляется? Оладьи остынут!

      – Сверхурочная, – лаконично отвечает герр Мёршель. И подмигивает Пиннебергу. – У вас, поди, тоже сверхурочная работа бывает?

      – Да, – говорит Пиннеберг. – Частенько.

      – Но, поди, не платят?

      – Увы. Начальство говорит…

      Что говорит начальство, герра Мёршеля не волнует.

      – Вот видите, этим-то вы и отличаетесь от нас – пролетариев с развитым классовым сознанием: Карл сверхурочной работы даром делать не будет.

      – Герр Кляйнхольц говорит… – опять начинает Пиннеберг.

      – Что говорят начальники, молодой человек, – замечает герр Мёршель, – мы давно знаем. Нас это не интересует. Нас интересует, что они делают. У вас же, наверное, и договор есть?

      – Да, но я верю… – начинает Пиннеберг.

      – Вера – это к церкви. Договор наверняка есть. И в нем сказано, что сверхурочная работа должна оплачиваться. Так почему же вы ничего не получаете?

      Пиннеберг пожимает плечами.

      – Потому что вы, служащие, неорганизованные, – объясняет ему герр Мёршель. – Между вами нет товарищества, нет солидарности. Вот с вами и делают что хотят.

      – Я организованный, – бурчит Пиннеберг. – Я состою в профсоюзе.

      – Ой, Эмма, ой, мать! Да наш юноша, оказывается, член профсоюза! Кто бы мог подумать! Такой модник – и член профсоюза! – Мёршель склоняет голову на плечо и, прищурившись, смотрит на будущего зятя. – И как же называется ваш профсоюз, голубчик ты мой? Расскажи нам!

      – Объединение германских профсоюзов служащих, – говорит Пиннеберг, злясь все больше.

      Мёршель сгибается пополам от хохота.

      – ОГПС! Мать, Эмма, держите меня, он называет это профсоюзом, цветочек наш! Желтую контору, которая пытается усидеть на двух стульях! Господи, дети, насмешили так насмешили…

      – Но позвольте, – сердится Пиннеберг, – наш профсоюз вовсе не желтый! Наниматели нас не финансируют. Мы сами платим взносы.

      – Вашему начальству вы их и платите! Желтым бонзам! Ну, Эмма, парня ты себе нашла что надо. Огэпээсника! А вы хотя бы знаете, молодой человек, с каким лозунгом ваш профсоюз выходил на последние выборы в рейхстаг?

      – Ни с каким. Мы вне политики.

      – У нас они сказали: голосуйте за демократов, а в десяти деревнях отсюда говорили: голосуйте за Бюргерский блок[1]. Вне политики… Хе-хе…

      Пиннеберг бросает беспомощный взгляд на Овечку, но та отводит глаза. Она-то, поди, привыкла, но даже если так, ему от этого не легче.

      Герр Мёршель не унимается:

      – Ваша фамилия – Пиннеберг? Конечно, фамилией попрекать нельзя, ее не выбирают. Но все же – Эмма Пиннеберг… надо бы еще пораскинуть мозгами, Эмма…

      – Мне нравится, отец.

      – Блаженная ты! Так вот, герр Пиннеберг, я тридцать пять лет состою в партии…

      – В какой партии?

      – Партия у нас одна. СДПГ[2]. Остальные… ну, вроде вашего профсоюза. И благодаря партии я из рабочего

1

Коалиция в веймарском парламенте, включавшая в себя партии правого и центристского толка. – Здесь и далее, если не указано отдельно, примечания редактора.

2

Социал-демократическая партия Германии.