Браконьерщина. Игорь Александрович Кожухов

перепродажу, он запускал её в полную переработку. Допустим, взяв весной сто килограммов окуня, он этого окуня потрошил. Молоки и икру очень грамотно и вкусно солил, саму рыбу тоже солил и сразу коптил. Потом лично, не доверяя придумку никому, на субботу и воскресение ехал на процветающую и растущую, словно бесхозная городская помойка, барахолку и продавал с лотка эту свежую вкусноту. Причём икру с молоками предлагал намазанную на кусочек чёрного хлеба, с рюмкой холодной водки. Отбоя от покупателей не было. Отторговавшись и отночевав дома две ночи, уезжал, словно в командировку, на дачу, где полностью повторял процесс.

      Дача у него была в захолустной деревушке, километрах в тридцати от нашего села, поднятая из тёплого, пятнадцатого бруса, небольшая, на капитальном фундаменте. Зато пристройки к ней были основательные, светлые, достаточно тёплые, чтобы работать круглый год. Летом она не прогревалась, сохраняя удобную для работы с рыбой температуру, зимой отапливалась небольшой компактной печкой, разбивающей помещение пополам. Командовала, правильнее заведовала, дачей местная женщина, на двадцать лет моложе дяди Вани. Была она красивая, но не совсем умная, жила с родителями. До Татарина её таскали по деревне на все гулянки, где были мужики. Она охотно ходила, никого и ничего не стесняясь. И скорее всего, так бы и пропала в загульном омуте, если бы её не заметил дядя Ваня. Через неделю уже знали, что Алка, прозванная за безотказность Подложкой, теперь баба Татарина. И знали, что он вроде даже обещал оторвать любому «жениха», если тот «любой» что-нибудь намекнёт Алке. Почему-то Татарину верили, по крайней мере, на праздники её приглашать перестали и обидной кличкой на народе больше не называли. Любила она дядю Ваню или боялась, непонятно, но стала жить в его доме, хозяйничать и помогать ему в работе. Через полгода у неё во рту появились новые белые зубы взамен потерянных в девичестве, и страшная китайская дублёнка. Сам Татарин словно помолодел, стал по-молодёжному стричься и курить вместо «Беломора» сигареты с фильтром. Называли его «Татарин два». Но был ещё «Татарин три».

      Слышал я про него давно, даже от бати, но повстречал именно в первую свою весну, когда готовился к началу навигации. Надеясь избежать ненужных конфликтов с ГИМСом, решил оформить своё плавсредство полностью на себя, без всяких доверенностей. Но, долго звонив по городскому телефону в гараже и услышав наконец похожий на первого хозяина лодки голос, был ошарашен.

      – А деда Юры больше нет… Позавчера как похоронили… – Хозяин голоса подождал, какой эффект вызовут его слова, и, наверное, услышав, что хотел, сам продолжил: – Мы его на работу устроили: сиди спокойно сторожем в магазинном подвальчике, слушай новости… Нет, он за неделю работы семь бутылок коньяку выжрал. А как хозяин спросил за недостачу, сразу там же, в туалете, и рассчитался… с жизнью. На ремне своём, ещё солдатском, с толчка не вставая… А ты кто? Забыл спросить…

      Я, по-настоящему расстроенный, рассказал, кто я и что.

      – Во