Браконьерщина. Игорь Александрович Кожухов

работы, оглядываясь на подстывающую кучу рыбы, заметно психовал.

      – Долго, падла… Торчим тут, как в заде дырочка. Нас можно вон с острова в бинокль наблюдать, не мешая работать, а как собираться начнём – брать за жабры… – Он выматерился и, достав из бардачка бутылку водки, спрятанную в меховую верхонку, сделал долгий сосущий глоток. – Холодная, зараза, – и, засунув её обратно, снова пришёл к майне.

      К пяти часам мы закончили. Как-то прятать метки не было смысла, без снега они торчали на виду. Подстывший рубленый лёд из майны я на брезентовом плаще уволок метров за сто и рассыпал. Можно было ехать. Но оказалось, что «макарашка» загружена до предела. Если же садился ещё я, рессоры, не рассчитанные на такой груз, приседали, и кузовом прижимало колёса. Недолго думая, Валерка решил:

      – Давай бегом. Я поеду не быстро, держись за кузов и… вперёд.

      Метров пятьсот я бежал нормально, потом, как всякий не занимающийся такой ерундой, как спорт, стал задыхаться. Понимая, что отпускаться нельзя, начал по несколько секунд скользить на валенках, зацепившись за прицеп, сожалея, что не окунул пимы в майну. На стылых можно бы ехать совершенно спокойно – как на коньках. Но постепенно обувь раскаталась, и я уже легко скользил за техникой. За всю дорогу до острова напарник не повернулся ко мне ни разу: «Вот жлоб, – думал я, задыхаясь холодным воздухом, – если оторвусь, придётся пёхом до деревни, не обернётся?!»

      Но Валерка завернул в ледяной заливчик, за остров, и остановился.

      – Ну как, спринтер, нормально? Так ещё полбеды, только что задохнулся. А я вот предыдущие года на санках улов таскал. Сколотил длинный, словно гроб, короб, на лыжи поставил. Наловишь килограммов сто – сто двадцать, впрягаешься, как конь в хомут, – и попёр. По льду красота, легко! А вот если снег – просто испытание какое. Иногда уже на карачках ползёшь, лишь бы до деревни дотянуть. Там можно закопать в сугроб под берег и домой – спать, спать… ни мыслей, ни желаний – автопилот! – Он с удовольствием сделал несколько маленьких глотков «из рукавицы». – Тебе не предлагаю, ещё далеко бежать.

      Спрятав бутылку, завёл технику, сел спиной ко мне, как летом за румпелем мотора, закурил и, не предупредив, резко тронулся. Я, мелко семеня по скользкому льду, догнал его, зацепился за борт и уже на ходу надевал варежки.

* * *

      Вообще, браконьерили очень многие. Но, словно соблюдая тайный заговор, даже встречаясь, говорили об этом мало и, если говорили, то вскользь.

      – Ну чё, на лужу выходил, проверялся?

      «Оппонент», понимая, что скрыть своё присутствие на воде не получилось, отбивается.

      – Да разве это проверялся? Мучился… На коряжник залез, всё изодрал, а рыбы на жарёху не набрал. – И горе-рыбак начинал красочно описывать трудности браконьерской рыбалки. Собеседник подхватывает, и вот они уже наперебой друг другу «портят кровь» предположениями о «безрыбьем годе», слухами о скором появлении рыбнадзоров и удивительными фактами о рыбалке в «те ранешные