Браконьерщина. Игорь Александрович Кожухов

Я видел, что в России всё меняется, а перемен без драки не бывает! Хотя свои заботы побеждали…

      Вспомнив, что умел, и научившись тому, чего не знал, ближе к весне пришло понимание: обязательно нужно самому вызревать в хозяина. Стал немного больше откладывать денег на собственную лодку и мотор. В апреле, после очень удачного выхода, сдав рыбу довольному перекупу, мы сидели на тёплой деревянной лавке вдоль гаража.

      – Валер, я вот чё думаю… Давай, наверное, до воды ещё поработаем, а после разбежимся. Мне кажется, вместе тесно становится…

      Он, нисколько не удивившись, сразу отреагировал:

      – Вот правильно. Вижу: что-то не нравится, а молчишь… Так и надо в деле, созрел – отваливайся, свою дорогу топчи. – Он, словно огромный кот, вытянулся вдоль гаража. – Только давай не гадить друг другу. И наоборот, если что, помогать, всё же походили вместе!

      – Валерка, да я… – Я немного растерялся, подбирая слова. – Да только свистни, если что…

      – Да ладно, не сквози, посмотрим! – Он, сам скрывая чувства, закрыл глаза.

      Двадцать пятого в гараж утром прибежал незнакомый пацан.

      – Меня дядя Саня послал со льда. Мы на рыбалку шли, под Коровий, видим, кто-то руками машет. Повернули. Там, оказывается, утопленник оттаял. Наверное, Юрка, хоть и лица не видно, и руки ещё внизу, во льду. Но волосы светлые – точно он. Мне наказали вам сообщить и до Смородиных бежать, пускай идут узнавать. – Пацан выпросил сигарету, жадно прикурил и, увидев привыкшими к гаражным сумеркам глазами кучу рыбы, присвистнул: – Ого! Это вы на что столько взяли, где? – Он удивлённо развёл руками. – Я третий день выхожу, двух окуньков только достал.

      – Давай иди отсюда, гонимый. Порыбачь с наше, научишься… На вот ещё сигаретку и молчи громче, понял? – Пацан торжественно пообещал и побежал дальше.

      …Труп вмёрз в лёд, словно поплавок, спиной вверх, с опущенными руками и ногами. Когда прибежал его брат, мы вместе аккуратно обдолбили вокруг лёд и переложили тело на брезент. Это был действительно Юрка. По крайней мере я, не говоря уже о брате, сразу узнал почти не изменившееся, только словно искусственно подкрашенное серой краской, лицо мужика. Все, затаив дыхание молчали, только Валька не сдерживая слёз, говорил:

      – Вот и сапог его, дырку на голенище вместе вулканизировали. Куртка его давнишняя, ватники рабочие, свитер ещё от отца остался. – Он неожиданно опустился на колени и заплакал в голос, уже непонятно бубня…

      Пришедшие позднее мужики приволокли большие сани, брезент с телом переложили на них, и почти все потянулись к берегу.

      – Нужно быстрее, скоро тело оттает, сразу почернеет и опухнет. – Сосед Смородиных, Генка Окулин, со знанием дела упирался в хомут своих навозных саней. – Мать может не узнать, хотя она его, наверное, и без кожи узнает…

      Процессия напряжённо молчала, и только Юркин брат, как заведённый, твердил одно и то же:

      – Я ей скажу, я же узнал. Это точно он, точно. Утонул,