Непокоренные. Татьяна Хорунжая

мне он не нужен… – ее подбородок задрожал, она поцеловала отца и отошла в сторону, чтоб ни

      одной слезинки ее отец не увидел.

      Отец обнял всех по очереди, а потом и меня. Только

      сейчас, обнимая его, я заметил в его глазах такую тоску,

      будто разом умерло всѐ, что он так любил в жизни.

      Наверное, он многое хотел сказать, но не смог. Сказал только:

      – Ты старший. Будь мужчиной. – И запрыгнул в кузов грузовика, где уже сидели остальные мирные труженики села, за один день вдруг ставшие солдатами. Помню

      их сосредоточенные и печальные лица. Как-то неожиданно машины тронулись, и за ними с воем побежали несколько женщин и детей, не нашедших в себе сил расстаться с мужьями, отцами и сыновьями. Постепенно,

      одна за одной, они начинали отставать, и только соседская Маруся провожала тятеньку до тех пор, пока не упала. Машины скрылись в пыли за поворотом.

      И наши уехали.

      * * *

      Дома сразу стало пусто. Чего-то не хватало. Я слонялся по дому, пытаясь заполнить непонятную пустоту,

      но скрыться от горестных мыслей было некуда. Еще позавчера всѐ было хорошо, мы шли на сенокос и думали,

      как лучше покрыть крышу, а сегодня… Я не заметно взобрался на печь в уютный уголок под дедовой фуфайкой и

      уснул.

      Ласковое июньское утро проникало в избу лучами

      солнышка в щелочки льняных занавесок. Было еще очень

      рано и все дети еще спали. Назойливая муха стала всячески будить меня, поползла по моей руке, садилась на щеку. Сквозь сон я начал смутно припоминать, что вчера

      случилось что-то неприятное. И вдруг вспомнил: война

      началась! Наши ушли… Сон как рукой сняло. Я вскочил.

      Внизу, под печкой, мама уже раскладывала какие-то

      узлы. Завидев, что я проснулся, мама прошептала, чтобы

      не будить моих сестѐр, спавших на полатях:

      – Николайка, идем помогать узлы таскать!

      – Что это за узлы?

      – Тѐтя к нам жить переходит.

      – Зачем? – удивился я.

      – Ну сам подумай: как она одна справится и с колхозной работой, и с домашним хозяйством, и с двумя дитями? А нас много, всем миром справимся. Вместе и

      сподручнее, и веселее.

      Несмотря на то, что у тѐти был новорожденный ребенок, работу в колхозе никто не отменял. Моя мать жалела тѐтю и взялась помогать ей. Уходя утром в колхоз,

      сначала она работала за себя, а потом и за тѐтю.

      Мы быстро перенесли незамысловатое тѐтино хозяйство, перегнали к себе на двор скотину. Рядом с нашей

      толстой и бойкой рыжей Нарядкой встала еще одна, чѐрно-белая корова Зорька.

      – Эх, восемь девок один я! – смеялся Митрич над дедом.

      И правда, теперь дед стал называть наш дом не иначе

      как «бабье царство» – ещѐ бы, в единственной нашей

      комнате стало две женщины и четыре девчонки. Дед руководил всеми. Его слушались беспрекословно и никогда

      не пытались перечить его воле.

      Люба