Непокоренные. Татьяна Хорунжая

надаѐм им по шее, да вернемся урожай

      убирать! – бахвалился дядя.

      – Какая еще война? В самый покос! А работать кто

      будет? – мать явно не собирались их отпускать ни на какие другие фронты, кроме покоса и крыши.

      – Ну как ты думаешь, есть ли у нас шанс остаться в

      тылу, если мне 34, а ему – он кивнул в сторону маминого

      брата – 28? – он задумчиво положил ложку.

      Мать махнула полотенцем в знак того, что и слышать

      ничего об этом не хочет, и ушла в чулан за кашей.

      – Сказала – не пущу!

      – Да немцы от нас еще драпать будут! – горячился

      дядя. – Жаль только, что сына своего не увижу… – его

      жена с огромным животом сидела рядом и едва глотала

      хлеб вперемешку со слезами.

      – Э-эх, молодой ты еще, горячий и бестолковый! –

      урезонивал его дед. Сам он знал, что такое война, не по-

      наслышке: и в первой мировой воевал, и в гражданской… Никогда его жизнь не баловала.

      – Да не переживайте вы! Всѐ мы успеем – и фашистов прогнать, и крышу покрыть!

      Я робко подал голос:

      – А если не успеем?.. А если не мы фашистов, а они нас?..

      Все замолчали и посмотрели на меня.

      – А ты чего слушаешь, когда взрослые разговаривают? – крикнула мне мать из чулана. – Ешь быстрее и иди

      сено переворачивай! И Нарядку из стада не забудь встретить, когда с сенокоса пойдѐшь.

      * * *

      Ночью родила жена дяди.

      «Сыном» оказалась малышка, которую назвали Любой. «Любовь! – сказал дядя. – Это имя подходит каждой

      девчонке! А особенно тем, кто родился в день начала

      войны».

      – Вот тебе и сын! Опять девка! – смеялись утром дед,

      отец и Митрич, когда дядя пришел с благой вестью.

      – Ну и что ж, что девка! Папино счастье – дочки! –

      дядя делал вид, что никогда и не говорил до этого фразы

      навроде «Мне только сына!», «Ну наконец-то и у меня

      сын будет!» и теперь страшно гордился дочерьми. – Да

      дочки, если хочешь знать, только у настоящих мужиков

      рождаются!

      – Что ж, выходит, я не мужик, коли у меня два балбеса родились, что ли? – рассмеялся Митрич.

      Все хохотали.

      – Ну мужик-мужиком, а спор-то ты проиграл…–

      напомнил дяде отец.

      – Какой ещѐ спор?

      – Что если опять девчонка родится – на руках до

      сельсовета пройдешь.

      – А я от слов своих не отказываюсь! – вспомнил дядя, вскочил на руки и пошел через порог на улицу. Мы

      пошли за ним – контролировать. Видя такую процессию,

      к нам, хохоча, присоединялись и зеваки на улице, и к магазину мы пришли уже большой толпой.

      – Мужик сказал – мужик сделал! – и дядя снова встал на

      ноги. – А вот, я помню, ты говорил, что Митрича до Петровны

      на плечах донесешь, если я на руках до сельсовета дойду…

      *