Руфь. Элизабет Гаскелл

больнее обычного. Несколько бессонных ночей перед балом и, возможно, возбуждение вчерашнего вечера не позволяли терпеливо принимать те испытания, которые частенько выпадали на долю подчиненных миссис Мейсон.

      Хозяйка мастерской считалась лучшей модисткой графства, однако в то же время оставалась прежде всего человеком и, подобно своим мастерицам, страдала от тех же неприятностей, что и они. Этим утром она твердо решила отомстить всем и всему. Проснулась в твердой решимости до вечера исправить целый мир со всем содержимым (по крайней мере собственный мир), поэтому мелкие проступки и оплошности, которые раньше оставались без внимания и не получали должной оценки, сегодня были явлены на свет божий и подвергнуты строжайшему осуждению. В подобном настроении ее могло удовлетворить лишь само совершенство.

      Конечно, миссис Мейсон обладала собственным понятием о справедливости, но понятие это не отличалось особой красотой и истинностью, а напоминало скорее идеи равенства, свойственные бакалейщику или торговцу чаем. Вчерашнее послабление непременно следовало уравновесить изрядной долей дополнительной строгости, и в этом отношении исправление прошлых ошибок полностью удовлетворяло совесть хозяйки швейной мастерской.

      Руфь отнюдь не была склонна проявлять особое усердие и напрягаться сверх меры, а потому, чтобы угодить начальнице, ей пришлось бы приложить определенные усилия. В мастерской то и дело слышались недовольные восклицания.

      – Мисс Хилтон! Куда вы положили светло-голубую ткань? Когда что-нибудь пропадает, значит, вечером уборку проводила мисс Хилтон!

      – Вчера мисс Хилтон работала в бальном зале, поэтому я заменила ее. Сейчас все найду, мэм, – отозвалась одна из девушек.

      – О, отлично знаю манеру мисс Хилтон перекладывать обязанности на других, кто бы ни вызвался ей помочь, – проворчала миссис Мей-сон.

      Руфь густо покраснела, глаза ее наполнились слезами, но несправедливость обвинения была настолько очевидной, что она тут же запретила себе расстраиваться и, подняв голову, обвела комнату гордым взглядом, как будто обращаясь к мастерицам за поддержкой.

      – А где юбка от платья леди Фарнем? Оборки еще не пришиты! Я неприятно удивлена. Можно узнать, кому работа была вчера поручена? – глядя на Руфь, призвала к ответу миссис Мейсон.

      – Это должна была сделать я, но ошиблась и пришлось все распороть. Прошу прощения.

      – Конечно, следовало сразу догадаться. Если работа была испорчена или не выполнена, не трудно понять, в чьих руках она побывала.

      Подобные обвинения щедро сыпались на Руфь в тот самый день, когда она меньше всего была готова принимать их с должным терпением.

      Во второй половине дня хозяйке потребовалось отправиться за город, и перед отъездом она оставила великое множество распоряжений, приказов, указаний и запретов. Но вот, наконец, госпожа удалилась. От облегчения Руфь скрестила руки на столе, опустила на них