Человеческая стая. Ольга Асташенкова

у Вовчика с Малютой. Если раньше Поле казалось, что Даня благосклонно смотрит в сторону мелкого – всё-таки сынок классной, обижать нельзя, – то теперь всё переменилось. И виноват был сам Вовчик. Прежде он Малютой чуть ли не восхищался, даже вдохновился развести пятый «В» на деньги по его примеру, но теперь, всякий раз, встречая Даню в коридоре, ляпал что-нибудь колкое. Малюта, конечно, поначалу не обращал внимания. Что ему: подумаешь, мелочь какая-то бузит. Потом лицо его при встрече с Вовчиком всё чаще стало выражать равнодушное презрение. Тут мелкому и остановиться бы. Но Вовчик не успокаивался. Видно, Тамара Тимофеевна не поскупилась на наказание и красочные нотации. И мелкий развенчал бывшего кумира.

      – Здорово, шестёрка Малюткин! – отчётливо произнёс Вовчик, поравнявшись с компанией парней пятого «В».

      Малюта сделал один быстрый шаг и преградил ему дорогу.

      – Как ты меня назвал, сопля недоделанная? – в голосе послышались те самые нотки, что держали в страхе всю параллель.

      – А разве не твой папка был шестёркой у Али? – Вовчик смотрел на Малюту как ни в чём не бывало, его руки весело помахивали в такт словам. Вся фигура излучала беззаботную дерзость. И даже поднятый вверх нос задиристо указывал на Даню. А Поля сжалась. «Дурак он, что ли, или правда мелкий ещё?» – пронеслось в голове. Она никогда не считала Вовчика тем человеком, который не понимает, что и кому говорит.

      Малюта не стал предупреждать, с размаху двинул мелкому в челюсть. Но, оказалось, Вовчик готов. Он отпрянул влево, уклонившись от удара и бросился наутёк. Даня взревел и разразился такими словами, значения которых Поля представляла очень смутно. Смысл уловила лишь интуитивно: дома у неё никто так не говорил. Однако всё читалось по искривившемуся лицу Малюты в момент удара, и по яростному рыку, когда Вовчик уклонился.

      Даня бросился в погоню, и совершенно ясно было, что он настигнет первоклассника в несколько прыжков.

      – Тамара Тимофеевна! – закричала Поля, дёргая незапертую дверь кабинета. Не закричала, завизжала. – Тамара Тимофеевна!

      И сникла вдруг прямо на пороге. Сама не знала, откуда в ней берётся эта отчаянная храбрость или совершенная глупость. Как в тот раз, в первом, когда она отобрала у Малюты очки Миши Багашевского. Теперь Поля застыла на пороге класса. Не успела закончить свой порыв, остолбенела. Разум сковал её. Остановил. Но было довольно уже сделанного.

      Услышали все: и Тамара Тимофеевна, и Малюта. Поля всё ещё пребывала в своём внутреннем мире, пытаясь осознать, почему же она не может совладать с порывами совести. Тогда ей было жаль Мишу, и она за это поплатилась. Теперь Поля пожалела Вовчика – неплохого, в сущности, мальчика, но чересчур шустрого. Поля думала, а Тамара Тимофеевна уже выскочила в коридор. Малюта остановился. А Вовчика и след простыл. Учительница, скорее всего, даже не заметила, что шум возник из-за её собственного сына.

      – Малюткин, опять ты? – осведомилась Тамара Тимофеевна. Она сделала грозное лицо,