Хайо, адотворец. Мина Икемото Гош

про Падение Трех тысяч троих… – Краб задумчиво потрогал свое ротовое отверстие. Хайо шагала в ту сторону, куда он велел. – С тех пор прошло три года, но мы все – и люди, и боги – помним его, будто это было вчера. Падение Трех тысяч троих, дорогуша, было последним ниспадением в истории Оногоро.

      Нацуами рассказывал про «падение», но тут речь шла, похоже, о чем-то другом.

      – Что такое ниспадение?

      – Это когда бог набирает столько меток, что падает слишком глубоко – так, что его уже не вернуть. Он перестает быть просто «диким» богом. Он становится богом разрушения, – ответил краб. – В ту ночь погибли три тысячи три человека.

      – Сколько?!

      – Представь себе!

      Сейчас налево, дорогуша. Да, об этом не расскажут на материке. Жителей Оногоро сдерживает проклятие печати молчания. Кошмар! – Краб рассказывал так, словно речь шла о скандале, а не о трагедии. – Такое, конечно, не для посторонних ушей. Очень компрометирующая информация.

      – И ничто не предвещало этого падения? – удивилась Хайо.

      – Нет. В атмосфере не было ни одного необычного признака метки. Все как всегда. Он упал, необратимо, – вот и все, что мы знаем.

      – А что случилось с тем богом?

      – Мы убили его, – ответил краб. – Я, Полевица и Урожайник – мы, Боги Столпов. Наш долг – оберегать сообщество Оногоро. Мы втроем сражались против того бога, уничтожили его храмы, стерли его духовное имя и его самого из этого мира.

      – Но ведь его сторонники помнят это имя и могут вернуть его к жизни?

      – Могли бы – если бы он сам их не уничтожил. Те самые три тысячи и еще троих человек. Такое божественное самоубийство. Но когда бог падает, обращаясь к разрушению, становясь арамитама, он забывает, что он бог, как хотелось бы людям, а не просто шторм, или буря, или другие силы природы, которые могут существовать сами по себе, без человеческой мусуи. Здесь тоже налево, потом за угол, там дорожка за лавкой точильщика. – Краб спрыгнул ей в ладони, нежно ткнув кончиками клешней. – А что, на материке совсем не осталось богов Укоку?

      – Ни одного.

      – А бог Харборлейкса, Отец Разделенный, он принципиально другой?

      – Не знаю. Харборлейкс лет тридцать как перестал втюхивать нам своего бога. – Хайо подняла краба поближе к лицу. – Вы, боги, все мне в новинку.

      – Но мы не чужие тебе, адотворец, с учетом твоего проклятия. – Хайо было открыла рот для ответа, но краб продолжил: – Кстати, ты расспрашивала людей о долговязом типе, покрытом шрамами, который бродит в округе.

      – Нацуами? Ты его знаешь? – встрепенулась Хайо.

      – Не надо выкрикивать его имя. Туда, по дорожке, пожалуйста. Любопытно, что ты еще не забыла, как его зовут. – Краб задумчиво потрогал печать адотворца на ее ладони. – Тебе от него нужно что-то конкретное или он… просто тебе интересен?

      – Просто интересен, – уверенно ответила Хайо и не солгала.

      – Хмм, да, он такой. – Голос краба возле ее уха звучал