Хайо, адотворец. Мина Икемото Гош

которому каждый житель по возможности обязан был уделять немного времени работе на рисовых или прочих полях. Правительство Оногоро утверждает, что таким образом снижается зависимость от импорта продуктов, чтобы внешние поставщики не смогли управлять продовольственной безопасностью острова и занижать цены на синшу.

      – На самом деле я думаю, что это еще один способ следить друг за другом. Мы волей-неволей выходим, показываем лица, – пояснила Нагакумо. Она помахала членам другого хэна, одетым в голубые нораги; в перчатках по локоть те подвязывали растения и пасынковали баклажаны. – У остального мира свои проблемы – политика, войны, хитоденаши, – но к нам они не имеют отношения. И не навредят нам. Если Оногоро и сломается, то только изнутри, так что нам есть на чем сосредоточиться, например друг на друге, чтобы не пострадали ни люди, ни боги.

      Солнце грело спину Хайо. Она вдохнула запах взрытой земли и благовоний против насекомых:

      – Думаете, хитоденаши не ваша проблема?

      Нагакумо пожала плечами:

      – На Оногоро? С чего бы? Ее тут не вырастить. Мне ли не знать. Я знакома с людьми, которые пытались.

      Хайо напряглась:

      – Серьезно?

      – Такие случаи бывают время от времени. Не надо пугаться. Это общеизвестно. Тот, кто съел грушу хитоденаши, становится бессмертным и обретает способности, которых нет даже у богов. Особые свойства, которые позволяют реализовать даже самые сокровенные желания. То, что такое «бессмертие» и «особые свойства» превращают людей в демонов, в расчет не берется. – Нагакумо подняла руку, приветствуя какого-то человека на другом конце грядки. – Эти умники доплывают до морской границы, там берут мешок семян – боги туда не достают, помешать не могут – и возвращаются. Это ни для кого не секрет. Разумеется, ничего не происходит. Благодаря частицам синшу в воде, почве и воздухе любой мало-мальский росток чахнет и гибнет.