Евгений Онегин. Александр Пушкин

полный,  а  досель

      Порядка  враг  и  расточитель,

      И  очень  рад,  что  прежний  путь

      Переменил  на  что-нибудь.

LIV

      Два  дня  ему  казались  новы

      Уединённые  поля,

      Прохлада  сумрачной  дубровы,

      Журчанье  тихого  ручья;

      На  третий  роща,  холм  и  поле

      Его  не  занимали  боле;

      Потом  уж  наводили  сон;

      Потом  увидел  ясно  он,

      Что  и  в  деревне  скука  та  же,

      Хоть  нет  ни  улиц,  ни  дворцов,

      Ни  карт,  ни  ба́лов,  ни  стихов.

      Хандра  ждала  его  на  страже,

      И  бегала  за  ним  она,

      Как  тень  иль  верная  жена.

LV

      Я  был  рождён  для  жизни  мирной,

      Для  деревенской  тишины:

      В  глуши  звучнее  голос  лирный,

      Живее  творческие  сны.

      Досугам  посвятясь  невинным,

      Брожу  над  озером  пустынным,

      И  far  niente[83]  мой  закон.

      Я  каждым  утром  пробуждён

      Для  сладкой  неги  и  свободы:

      Читаю  мало,  долго  сплю,

      Летучей  славы  не  ловлю.

      Не  так  ли  я  в  былые  годы

      Провёл  в  бездействии,  в  тени

      Мои  счастливейшие  дни?

LVI

      Цветы,  любовь,  деревня,  праздность,

      Поля!  я  предан  вам  душой.

      Всегда  я  рад  заметить  разность

      Между  Онегиным  и  мной,

      Чтобы  насмешливый  читатель

      Или  какой-нибудь  издатель

      Замысловатой  клеветы,

      Сличая  здесь  мои  черты,

      Не  повторял  потом  безбожно,

      Что  намарал  я  свой  портрет,

      Как  Байрон,  гордости  поэт[84],

      Как  будто  нам  уж  невозможно

      Писать  поэмы  о  другом,

      Как  только  о  себе  самом.

LVII

      Замечу  кстати:  все  поэты  —

      Любви  мечтательной  друзья.

      Бывало,  милые  предметы

      Мне  снились,  и  душа  моя

      Их  образ  тайный  сохранила;

      Их  после  муза  оживила:

      Так  я,  беспечен,  воспевал

      И  деву  гор,  мой  идеал,

      И  пленниц  берегов  Салгира[85].

      Теперь  от  вас,  мои  друзья,

      Вопрос  нередко  слышу  я:

      «О  ком  твоя  вздыхает  лира?

      Кому,  в  толпе  ревнивых  дев,

      Ты  посвятил  её  напев?

LVIII

      Чей  взор,  волнуя  вдохновенье,

      Умильной  лаской  наградил

      Твоё  задумчивое  пенье?

      Кого  твой  стих  боготворил?»

      И,  други,  никого,  ей-богу!

      Любви  безумную  тревогу

      Я  безотрадно  испытал.

      Блажен,  кто  с  нею  сочетал

      Горячку  рифм:  он  тем  удвоил

      Поэзии  священный  бред,

      Петрарке  шествуя  вослед,

      А  муки  сердца  успокоил,

      Поймал  и  славу  между  тем;

      Но  я,  любя,  был  глуп  и  нем.

LIX

      Прошла  любовь,  явилась  муза,

      И 

83

Far niente (итал.) – безделье.

84

В мрачных и гордых героях байроновских поэм современники видели черты характера самого Байрона.

85

Дева гор – черкешенка, героиня поэмы Пушкина «Кавказский пленник». Пленницы берегов Салгира – жёны крымского хана Гирея, героини поэмы «Бахчисарайский фонтан». Салгир – река в Крыму.