Евгений Онегин. Александр Пушкин

в  гранёном  хрустале;

      Гребёнки,  пилочки  стальные,

      Прямые  ножницы,  кривые,

      И  щётки  тридцати  родов

      И  для  ногтей  и  для  зубов.

      Руссо[41]  (замечу  мимоходом)

      Не  мог  понять,  как  важный  Грим[42]

      Смел  чистить  ногти  перед  ним,

      Красноречивым  сумасбродом  (6).

      Защитник  вольности  и  прав

      В  сём  случае  совсем  не  прав.

XXV

      Быть  можно  дельным  человеком

      И  думать  о  красе  ногтей:

      К  чему  бесплодно  спорить  с  веком?

      Обычай  деспот  меж  людей.

      Второй  Чадаев[43],  мой  Евгений,

      Боясь  ревнивых  осуждений,

      В  своей  одежде  был  педант

      И  то,  что  мы  назвали  франт.

      Он  три  часа  по  крайней  мере

      Пред  зеркалами  проводил

      И  из  уборной[44]  выходил

      Подобный  ветреной  Венере[45],

      Когда,  надев  мужской  наряд,

      Богиня  едет  в  маскарад.

XXVI

      В  последнем  вкусе  туалетом

      Заняв  ваш  любопытный  взгляд,

      Я  мог  бы  пред  учёным  светом

      Здесь  описать  его  наряд;

      Конечно  б  это  было  смело,

      Описывать  моё  же  дело:

      Но  панталоны,  фрак,  жилет,

      Всех  этих  слов  на  русском  нет;

      А  вижу  я,  винюсь  пред  вами,

      Что  уж  и  так  мой  бедный  слог

      Пестреть  гораздо  б  меньше  мог

      Иноплеменными  словами,

      Хоть  и  заглядывал  я  встарь

      В  Академический  словарь[46].

XXVII

      У  нас  теперь  не  то  в  предмете:

      Мы  лучше  поспешим  на  бал,

      Куда  стремглав  в  ямской  карете[47]

      Уж  мой  Онегин  поскакал.

      Перед  померкшими  домами

      Вдоль  сонной  улицы  рядами

      Двойные  фонари  карет

      Весёлый  изливают  свет

      И  радуги  на  снег  наводят:

      Усеян  плошками[48]  кругом,

      Блестит  великолепный  дом;

      По  цельным  окнам  тени  ходят,

      Мелькают  профили  голов

      И  дам  и  модных  чудаков.

XXVIII

      Вот  наш  герой  подъехал  к  сеням;

      Швейцара  мимо  он  стрелой

      Взлетел  по  мраморным  ступеням,

      Расправил  волоса  рукой,

      Вошёл.  Полна  народу  зала;

      Музы́ка  уж  греметь  устала;

      Толпа  мазуркой  занята;

      Кругом  и  шум  и  теснота;

      Бренчат  кавалергарда[49]  шпоры;

      Летают  ножки  милых  дам;

      По  их  пленительным  следам

      Летают  пламенные  взоры,

      И  рёвом  скрыпок  заглушён

      Ревнивый  шёпот  модных  жён.

XXIX

      Во  дни  веселий  и  желаний

      Я  был  от  балов  без  ума:

      Верней  нет  места  для  признаний

      И  для  вручения  письма.

      О 

41

Руссо – знаменитый французский писатель и философ XVIII века, проповедник свободы и демократии (народного государства).

42

М. Грим – французский писатель XVIII века, пользовавшийся покровительством разных европейских монархов.

43

Чадаев (правильнее – Чаадаев) – писатель, друг Пушкина. В светском обществе он славился необыкновенным изяществом костюма.

44

Уборная – специальная комната, в которой одевались и причёсывались.

45

Венера – в древнегреческой мифологии богиня любви.

46

Пушкин имеет в виду изданный в конце XVIII века «Словарь Академии Российской»; в этот словарь совсем не были включены слова иностранного происхождения, даже те, которые к тому времени уже прочно вошли в русский язык.

47

Ямская карета – наёмная карета, извозчик.

48

Плошки – плоские банки, наполненные маслом, в котором горел фитиль. Такими плошками в праздничные дни освещали снаружи дома.

49

Кавалергард – офицер одного из гвардейских кавалерийских полков.