Дон-Аминадо. Литературный портрет. Валентин Георгиевич Таранов

претензия автора на то, что это был «первый фильм из жизни эмиграции», как мы успели убедиться, не соответствовала действительности, зато этой киношутке повезло в другом отношении: в отличие от других опытов история фильма Дон Аминадо была подробно описана русской прессой Парижа. Для того чтобы оценить смысловые нюансы этого экранного опуса, следует обратиться к культурно-историческому контексту времени.

      Как уже было сказано, костюмированные балы и всевозможные артистические акции, устраиваемые под эгидой различных общественно-политических, национальных и творческих групп и объединений, были чрезвычайно популярны в русском Париже 1920-1930-х гг. Эта колоритная практика была воспроизведена одним из ее активных участников при описании новогоднего бала в зале «Лютеция»: «Он (Воронин – один из героев романа. – Р.Я.) приподнялся, отдавая поклон невысокому, с гордо поднятой головой и тонким смуглым профилем, худощавому господину, шедшему под руку с полноватой красивой дамой с белыми напудренными волосами. Нагнувшись к Лиде, Воронин прошептал: – Знаете, кто это? Бунин с женой! А вот дальше, в той группе, у буфета, видите маленького с бородкой? Мережковский! Как он жарко спорит с этим бледным брюнетом! Да ведь это Алданов! А рядом с ним горбатенький, с выпуклыми очками, да кто его сюда привел? Он никогда не выходит из дому – Ремизов! Запомни, Лида, эти лица! Запомните, господа, что сегодня вы видели их здесь, в Париже, будет о чем рассказывать потом вашим детям, вашим внукам…» Этот же популярный у эмигрантов зал описал и сам Дон Аминадо: Люблю «Лютеции» просторной Сей исторический подъезд,  Два фонаря средь ночи черной, Толпы, обычаю покорной, После одиннадцати съезд… Тех зал «Лютеции», где нам Хоть в тесноте, да не в обиде, Обещан в самом лучшем виде Неописуемый Сезам!.. Да будет так. Несутся годы. Туманна даль. И нет пути. «Мы все сойдем под вечны своды…» Но только прежде чем сойти, Сойдем, друзья, под своды эти, Где вечность длится только миг, Но где, как вы, и я постиг, Что много вечностей на свете!..

      Все эти акции затевались исключительно с благотворительными целями, однако их частота подчас превосходила разумные пределы и становилась фельетонной темой. Однажды Дон Аминадо спародировал деловое расписание русского парижанина: «Файф-оклок уроженцев Военно-Грузинской дороги. Банкет в пользу пострадавших от аппендицита в Чехословакии. Бал в пользу зародышей югославянского происхождения. Бал-карнавал похоронной кассы взаимопомощи и выбор мумии русской колонии на целый год. Традиционный бал общества ревнителей голландского отопления, общедоступный буфет и кабаре».

      По неписаной иерархии самыми престижными вечерами в русском Париже считались празднование русского Нового года, отмечавшегося по старому календарю, 13 января (его традиционно проводил Комитет помощи русским писателям и ученым во Франции), и весенний Бал прессы, даты которого приурочивались к окончанию Великого поста. Гвоздем программы новогоднего бала в январе