Я_существо. Маргарита Баренцева

по кругу и вгоняющая меня в чувство вины за весь тот яд, который я позволил себе излить в тот момент просто потому, что мне самому было плохо и казалось, будто весь мир в этом виноват и должен страдать вместе со мной.

      Январь.

      Иду по рукаву телетрапа с единственной сумкой для ноутбука наперевес, стараясь не обращать внимания на радостных идиотов, шуршащих пакетами с барахлом из дьюти-фри. В самолёте вентиляция бьёт воздухом в одну-единственную точку – ровно в середину лба.

      Когда борт наконец набрал высоту – я расслаблен. Становится холодно, но не прошу пледа, не пытаюсь что-то с этим сделать. Мне просто холодно, и я смакую предстоящий насморк, удушье, температуру, сопутствующие полубредовые состояния, когда можно себя полностью отпустить, никуда не спешить и самодовольно разлагаться под давлением простуды, содрогаясь от перепада температур и настроения. Жена ушла. Я живу один, и всё, что будет происходить со мной в дни болезни, и то, как буду полуголым корчиться с засохшими от жажды губами в своей постели, – останется только со мной. Ад в полном уединении с собой. Любая болезнь, связанная с высокой температурой, для меня почти как ритуал свиданий с духами. Как спиритизм. Как мост. Мой личный лазарет в стенах скромно обставленной квартиры в Мюнхене с жалким диваном в углу огромной комнаты с белыми стенами и настежь раскрытыми окнами без штор.

      – Напитки? – хорошенькая стюардесса склонилась надо мной.

      – Спасибо. Сок. Апельсиновый, пожалуйста. Пусть будет апельсиновый. Хотя мне, если честно, плевать.

      Просто нужно разбавить.

      Рядом со мной нет попутчиков, я вскрываю купленный в дьюти-фри алкоголь и подливаю немного почти к самому краю картонного стаканчика.

      Лишь бы не тряхнуло сейчас. Меньше всего хочется лететь в липком от сока, воняющем алкоголем пиджаке.

      Да. Прошло не так много времени с тех пор, как мы взлетели, и начало отпускать.

      Напился я ещё в аэропорту. Курсируя между Германией и Венгрией, не удаётся следить за питанием, но с алкоголем проблем нет. Алкоголь – везде алкоголь, как правило, одинаковый, поэтому налегал. Возможно, будь сейчас лето, всё было бы иначе. Летом я не страдаю. Не то чтобы я люблю лето. Но летом, когда воздух густой, тягучий, наполненный жизнью, не так хочется быть человеком, который предпочёл бы вообще не родиться. Я стараюсь не трогать телефон: мы в воздухе. Телефон бесполезен. Подливаю в разбавленный сок ещё алкоголя и упираюсь лбом в иллюминатор. Господи, как красиво…

      – С Вами всё в порядке?

      Слышу над ухом спокойный голос бортпроводницы. Поднимаю красные от усталости глаза на стюардессу.

      – Да, не беспокойтесь. Спасибо. Я просто устал.

      Это стандартный блок. Стандартный заготовленный текст с абсолютно типичным выражением лица – очень искренним, означавшим только одно: далее никаких вопросов. Никаких разговоров. Не влезай. Иначе будет хуже, причём сразу и очень заметно. Я грубый и злой, однако у самых врат, у самого входа в социум – очень вежливая тварь.

      Такие