Дневник макарухи. Стася Берг

теперь я чаще останавливаюсь.

      Спрашиваю себя:

      “А это – про заботу? Или про контроль?”

      И если это про любовь – иду.

      А если про страх – делаю шаг назад.

      Иногда это и есть взросление: не гладить, когда не просили.

      Теперь этот орарь хранится отдельно.

      Иногда я достаю его, когда тяжело.

      Когда я уставшая, непричесанная, вся в муке и сомнениях,

      я глажу пятно пальцами.

      И вспоминаю, что любовь – это не безошибочность.

      А способность быть рядом, даже если всё не так.

      Иногда я думаю:

      А если бы Бог гладил нас, как мы – орарь?

      С любовью.

      Но строго.

      С чаем рядом и котом на окне.

      С шуткой, слезой и надеждой, что мы не сгорим, а просто прогреемся.

      И станем чуть ровнее.

      Глава 4

      Женщины в храме: кто кого сильнее боится?

      Если кто-то думает, что самая сложная часть воскресной службы – это долгие молитвы, то этот человек никогда не пересекался с женсоветом при храме. Потому что женщины в храме – это не просто женщины. Это стихия.

      Монахи боятся их шёпота за спиной. Дьяконы – их взгляда. А священник знает, что не существует такой проповеди, которая бы могла отвлечь их от обсуждения последней пирушки у тёти Мануш.

      – Анаит, ты видела, как Маро сегодня пришла? – шепчет мне тётя Анжел на ухо.

      – Вижу. Платок у неё в цветочек.

      – А ты заметила, что он ей, ну… не идёт?

      – Может, она решила, что сегодня праздник и можно позволить себе смелость?

      – Это не смелость, это провокация. – Тётя Анжел поджимает губы. – Я бы даже сказала, покушение на эстетику.

      Я молчу. Потому что спорить с тётей Анжел – это как спорить с монастырской печкой. И жарко, и бесполезно.

      Но не думайте, что женсовет – это только критика и недовольные вздохи. Нет, это ещё и высокоорганизованная разведка.

      Если кот у тёти Мануш вдруг начал подозрительно толстеть – они узнают, кто его подкармливает.

      Если кто-то из прихожан приобрёл новую сумку – они вычислят магазин и цену быстрее, чем Google.

      И если кто-то рискнул надеть юбку покороче – новости об этом облетят квартал раньше, чем колокольный звон.

      И, конечно, есть вечный страх всех мужчин в храме – стать объектом их заботы.

      – Вардан джан, ты почему такой бледный? Ты кушал сегодня?

      – Кушал, тётя Анжел.

      – А суп был? Горячий? С чесноком?

      – Нет, просто чай.

      – Ну всё, ты погибнешь. Анаит, ты что, мужа не кормишь?

      – Я кормила. Он просто чай после супа пил.

      – А ты уверена, что чай был не пустой? Может, суп был пустой? Может, ты его мыслями кормила?

      После этого Вардан обычно молча уходит в алтарь, а я стою и думаю: быть женой дьякона – это, конечно, подвиг. Но быть женой дьякона в окружении тёти Анжел – это уже путь к святости.

      Но, если честно, я их люблю.

      Они могут быть строгими и ворчливыми, но в трудную минуту принесут тебе горячий суп и полдюжины советов.

      Они спорят о рецептах пахлавы так, как будто от этого