Дневник макарухи. Стася Берг

но и мой запас смирения.

      Но постная пахлава ждала. Она не принимает оправданий. Я переложила тесто в миску, как потерпевшего. Вытерла стол. Выдохнула. А потом… пошла делать пахлаву. Потому что кто, если не я? И когда, если не сейчас?

      Тесто было капризным, как я в понедельник. Требовало внимания, тепла и внутреннего мира. Постная пахлава – это искусство. Тесто – тонкое, почти как исповедь. Орехи – пережаренные, с характером. Мёд – тёплый, чтобы не схватился, как обида на тётю Анжел. Корица, гвоздика, немного цедры – и всё это складывается слоями, как моя жизнь: послушание, упрямство, немного веры, немного сомнений. Запах в кухне стоял такой, что даже кот заплакал. Или это я.

      Когда я поставила пахлаву в духовку, мне захотелось лечь на пол. Просто лечь. И пусть всё происходит без меня. Но вместо этого я пошла в пекарню. Потому что кто-то не пришёл на смену, кто-то заболел, кто-то устал. А я – Анаит. И у меня есть фартук.

      Сестра Марине увидела меня и сказала:

      – Ты выглядишь, как человек, у которого сгорело что-то важное.

      – Почти. У меня протёк таз.

      – Это метафора?

      – Это буквально таз.

      – А пахлава?

      – На грани блаженства.

      Вечером, уже дома, Вардан сказал:

      – Может, купим новый таз?

      – Нет. Этот надо заштопать.

      – Это же металл!

      – Я просто… не хочу выбрасывать то, что служило верой и правдой.

      – Это про таз или про тебя?

      Я молча включила чайник. Кот посмотрел на нас, вздохнул, запрыгнул в таз – уже пустой, но всё ещё тёплый. И я подумала: может, вера – это и есть умение не выбрасывать то, что треснуло, если оно по-прежнему способно согревать.

      Глава 3

      Орарь, утюг и я в слезах (но с верой)

      Иногда любовь – это просто не гладить то, чего ты не понимаешь.

      Но я, как обычно, решила проявить инициативу.

      Как говорит тётя Анжел: “Когда женщина берётся за то, что ей не поручали – жди катастрофу или варенье.”

      Увы, в этот раз было не варенье.

      День начался спокойно.

      Слишком спокойно – а значит, подозрительно.

      Солнце пробивалось сквозь штору, кот вальяжно растянулся на подоконнике, Вардан – ещё в душе.

      Кофе уже закипал, а я на автомате начала приводить в порядок квартиру, в надежде успеть почувствовать себя «женой, у которой всё под контролем».

      На стуле в спальне, как всегда, лежал орарь Вардана.

      Тонкий, длинный, с вышивкой и историей.

      Полуразвернутый, небрежно переброшенный через спинку.

      Как будто это не литургический символ, а полотенце после бани.

      Я остановилась.

      Смотрела на него пару секунд.

      И – о, великая женская мысль: “А что, если его чуть-чуть отпарить?..”

      Без фанатизма.

      Просто – выпрямить залом у шва, чтобы на службе лежал ровно, а не как у охранника в супермаркете.

      Я достала утюг.

      Развернула гладильную доску – та, как обычно, скрипнула,