Портрет. Сюзан Обри

ковер с изысканными восточными мотивами, но больше всего поразил ее висевший над камином портрет молодой женщины. Темные волосы аккуратно зачесаны вверх, а черные, почти влажные глаза, казалось, смотрели прямо на нее; улыбка женщины была одновременно и нежной, и печальной. Ее руки были спокойно сложены на коленях.

      – Это моя жена.

      Клеманс вздрогнула и быстро обернулась. Мужчина среднего роста, в черном костюме и с траурной повязкой на левой руке, стоял рядом с ней. Под его глазами залегли лиловые круги – а сами глаза, пронизывающе голубые, казались вырезанными изо льда. Тонкие губы придавали правильным чертам лица определенную жесткость, еще подчеркнутую очень коротко подстриженной пепельной шевелюрой, разделенной безупречным пробором. По лицу разливалась странная бледность. Она бросила взгляд на его руки, длинные и тонкие, как у пианиста.

      – Мне следовало бы сказать: «была». Жанна умерла.

      Эти слова – «Жанна умерла» – он произнес отрывисто, без всякого чувства. Клеманс поняла, что перед ней хозяин этих мест. Как же он был непохож на того, кого ей нарисовало воображение! И она почувствовала жгучее разочарование. Возможно, он, наподобие мистера Рочестера, скрывал под грубоватыми манерами душевную чувствительность…

      – Мои всяческие соболезнования, – прошептала она, досадуя, что не нашла менее банальной фразы.

      – Я доктор Левассёр. Мадам Августа уведомила меня о вашем прибытии. Соблаговолите следовать за мной.

      Это был скорее приказ, чем формула вежливости.

      VII

      Доктор Левассёр провел Клеманс в большую комнату и усадил в кресло, а сам сел за длинный стол красного дерева, натертый и сияющий, как каток. Клеманс успела увидеть стену, уставленную книжными полками, просевшими под тяжестью томов – должно быть, научных или медицинских трактатов. В глубине справа располагались картотечные металлические ящики. Слева – застекленный шкаф с флаконами и пузырьками всевозможных размеров.

      Врач щелкнул пальцами, это заставило ее вздрогнуть.

      – Вы замужем? – вдруг спросил он.

      – Нет.

      – Есть жених? Поклонник?

      Смущенная вопросами, которые казались ей нескромными, Клеманс все-таки почувствовала, что должна ответить. В конце концов, ничего необычного – работодатель прежде всего хочет узнать о ее положении.

      – Нет, никого.

      Он выдвинул ящик, вынул оттуда письмо и положил перед собой.

      – Кюре Гронден написал, что вы сирота?

      Она кивнула с комком в горле.

      – Мои родители умерли в тысяча девятьсот восемнадцатом. От «испанки».

      Врач внимательно посмотрел на нее. Ей почудилось, что в его непроницаемом взгляде промелькнула искра сочувствия.

      – Эта пандемия была истинным бедствием. Вы знаете, что от нее в мире умерло, говорят, до пятидесяти миллионов? У меня самого скончалось несколько пациентов.

      Наступило молчание. Слышалось только тиканье часов.

      – И что остается от вашей семьи? – снова спросил он.

      – Дядя