Стрелец. Дмитрий Ежов

заместителя по десятку Федора, и еще двое стрельцов получили ранение. В ответ на это я попытался ускорить стрельбу, и нам удалось совершить два залпа, тогда как враг ответил нам всего один раз неплотным и нестройным огнем, однако еще одна вражеская пуля нашла себе жертву в десятке Гюргия.

      Закончив стрельбу, я отдал приказ заряжать пищали. Данилка в это время пытался загнать пулю забойником³³ поглубже в чрево ствола. Я забрал у него пищаль и сам закончил за него работу. Одновременно с этим я посмотрел в сторону хоругви, у которой должен был быть Щербина, но из-за порохового дыма ничего не увидел кроме самого стяга. Однако вскоре дым рассеялся, открыв нерадостную картину: мертвый хорунжий сидел на земле, мертвой хваткой вцепившись в древко хоругви, а рядом лежал бездыханный Щербина.

      Поняв, что сейчас нами никто не правит, я подбежал к соседней полусотне и обратился к ее командиру:

      – Игнат, ты видел – Щербина погиб? Где Петр Афанасьевич?

      Полусотник в ответ лишь показал в сторону лежащего невдалеке тела с разбитой пулей головой. Я снял шапку и тяжело вздохнул от осознания произошедшего.

      – И что нам теперь делать? – спросил я, не ожидая ответа.

      – Будем драться, других наказов не было, – спокойно ответил Игнат.

      – А где Захар? – спросил я о полусотнике в сотне Щербины. – Теперь, получается, он должен командовать.

      – Захар!!! – крикнул Игнат.

      – Что? – ответил Захар, выйдя чуть вперед.

      – Принимай руководство над всеми нами! – ответил я ему.

      – Но по знатности первым является Федор! – ответил Захар.

      – Федор Никифорович ранен! – ответили с противоположного конца нашего строя.

      – Тогда ладно! – сказал Захар и отдал команду. – Взять прицел!!!

      Тем временем дым окончательно рассеялся, показав нам вражеский строй, и в нем я недосчитался около половины стрельцов. Результат нашего огня превзошел все мои ожидания и, видно, очень не устроил вражеского воеводу, так как под стук барабанов ливонские стрельцы разошлись в стороны, пропуская вперед пикинеров.

      – Spitzen vorwärts!!! Zum Angriff³⁴!!! – прозвучало над вражеским строем.

      Немецкие пикинеры взяли свои пятиаршинные пики и направили их наконечники в нашу сторону, а затем под бой барабанов медленно стали приближаться к нам, идя по трупам своих стрелков. И тут мне стало не по себе, ведь противопоставить холодной стали нам было нечего, стрелять во врага бесконечно мы не могли, а значит, вскоре сверкающие в солнечном свете наконечники пик омоются нашей кровью.

      Не знаю, чем бы это все закончилось, но в ливонском лагере прогремел оглушительный взрыв, а через несколько мгновений второй. Взрывы были такими сильными, что подняли снежную пургу, накрывшую нас. Вслед за этим по округе разнеслись голоса зурн, возвестивших о возвращении из набега нашей конницы. Колыванский полк встал как вкопанный, когда на горизонте показались наши конники, и ощетинился пиками, словно еж, впустив предварительно в защитный квадрат стрелков.

      Посмотрев на это, вперед