Гиппогриф Его Величества. Lis Bet

империя, и не задумались о последствиях. Наши шахты истощаются, ресурсов на перевооружение армии не хватает, и сейчас, когда тигилловая жила – Рипсалис – оказалась вне зоны досягаемости, эта проблема стоит особенно остро.

      В глазах мага мелькнуло раздражение и желание высказаться, но он прикусил язык. Калеб испепелял его взглядом.

      – В лучшем случае у нас осталось полвека до того, как шахты опустеют, – припечатал он. – И даже зная это вы потратили тридцать два кристалла высшего ранга. Что вы можете сказать в свое оправдание?

      – Мне нечего ответить, Ваше Величество, ведь это был приказ вашего покойного отца, – сдержанно произнес Эдгар. – Такая растрата действительно угнетает, однако, результат не может не радовать. Отныне, в бою, вы сможете полагаться на своего гиппогрифа.

      Калеб бросил полное яда:

      – Чудесно. Я безмерно рад, – затем посмотрел магу в глаза, точно хотел заглянуть в душу. – Однако хочу, чтобы вы помнили: если Бланш заболеет или умрет, ваша голова полетит с плеч первой.

      Уголок губ Эдгара дрогнул, но он сохранил хладнокровие.

      – Как вам будет угодно.

      – Жду записи о ритуале до конца дня, – сказал Калеб, отворачиваясь. – Можете идти.

      Эдгар поклонился и вышел.

      Повисла тишина. Бланш повел крыльями, попытавшись заполнить пустоту хотя бы легким шорохом, и это немного помогло. Взгляд Калеба пронзил его, точно острая пика, однако вскоре смягчился. Напряженные плечи расслабились, а руки стали осторожно перебирать перья на загривке. Калеб ничего не сказал. Морщинка между бровями так и не разгладилась, и Бланш снова оказался в растерянности. Животная часть беспокойно заметалась, не узнавая своего человека, и отчаянно захотела вернуть улыбку на его лицо. Человеческая же возмутилась прошедшим разговором – той частью, где Калеб укорял мага за использование тигиллов. Даже если кристаллы были очень ценными, разве они были дороже его жизни и здоровья? Если бы Бланш умел говорить, его внутренний человек уже высказал бы всё, что думает.

      Правда, на сей раз у него не оказалось и шанса занять главенствующую роль в сознании. Преданность и беспокойство животной части вытеснили его на периферию, почти полностью заглушив. Ему оставалось лишь наблюдать. Со стороны смотреть, как двигается тело: как он поднимает голову, а затем тянется клювом к пуговице, чтобы потеребить её. Память подсказала, что это всегда веселило Калеба, и не подвела. Тот посветлел лицом и без страха взялся за клюв руками.

      – Балуешься? – негромко спросил Калеб, и лед в глазах растаял. – Кажется, тебе действительно стало лучше. Может быть, прогуляемся? Что скажешь?

      Бланш отпустил пуговицу, заклекотав, и широко расправил крылья, поднимаясь на ноги. Калебу пришлось отойти на несколько шагов, чтобы не упасть. Улыбка стала немного шире.

      – Постой, я велю снарядить тебя, – он вскинул руку в особом жесте, и Бланш привычно замер. Человеческая часть снова воспротивилась, но не добилась результата. Калеб вышел, и снаружи раздался его