Здравствуй, Даша!. Микола Адам

некоторые, разбившись на пары, удалялись обмениваться поцелуями.

      Николай Михайлович помог Даше подняться, потом, обхватив ее ноги, взял на руки, словно ребенка.

      – Вешайся, сука! – выстрелил угрозой ему в спину Хвалей. Он стоял, вытирая курткой мокрое на себе.

      – Простите, вы что-то сказали? – обернулся Николай Михайлович – высокий, широкоплечий, крепко сбитый, коротко стриженый, по-военному, молодой человек лет двадцати пяти-тридцати, – вежливо улыбаясь. Лишь правый глаз его нервно дергался, да небольшой шрам под ним в виде галочки, вероятнее всего, от ножа, вздулся.

      – Ничё, – буркнул Хвалей, продолжая вытирать штаны.

      Николай Михайлович, бережно удерживая в руках Дашу, обмякшую ему на плечо, сочащуюся слюной и все еще вздрагивающую в рвотных позывах, быстро понес ее в туалет, Павловская засеменила следом.

      – Николай Михайлович, – говорила она по дороге, оправдываясь, – это я виновата во всем. Но кто ж знал, что так выйдет? Мы не думали, что на нее так подействует…

      – Индюк тоже думал, – отозвался Николай Михайлович. – Чтобы я еще раз связался с вами…

      – Больше такого не повториться, – обещала Павловская.

      – Что, больше ей наливать не будете? – съязвил Николай Михайлович. – Или в дружбе откажете, как не прошедшей кастинг?

      – Николай Михайлович, что вы такое говорите? – не поняла Павловская.

      – Слушай меня сюда, – резко остановился Николай Михайлович, обернувшись к девочке, – если хоть одна душа узнает о сегодняшнем инциденте, здесь или в школе, на меня больше можете не расчитывать. Прикрывать вас я не стану, можешь не сомневаться…

      – Да никто не узнает! – возмущенно воскликнула Павловская. – Хвалей заткнется и затаится до срока, вынашивая план мести. Не в его интересах раздувать из мухи слона. Все наши будут молчать, да и стукачеством наша школа никогда не славилась. А в методическом мы все уберем, не волнуйтесь.

      – Смотри мне, – опять зашагал Николай Михайлович. Павловская едва поспевала за ним.

      Распахнув дверь в женский туалет, Николай Михайлович сразу же прогнал цедящих пиво нескольких девчонок из района, пристроившихся на широком подоконнике обсуждать какого-то крутого чела, разобравшегося на прошлых выходных в данс-клубе «Потейки» с десятком отмороженных местных крутавелков. Нехотя они уступили туалет в полное владение Николая Михайловича, недвусмысленно подмигнув удаляясь.

      Николай Михайлович включил холодную воду в кране, поставил Дашу на ноги, наклонив ее к раковине.

      – Давай помогай подруге! – приказал Павловской умыть лицо девочке, сам удерживал ее равновесие.

      Даша что-то промычала нечленораздельное, когда холодная вода коснулась ее губ и щек живительной влагой, попыталась сопротивляться.

      – Даша, успокойся, – ласково прошептала Павловская, – все хорошо.

      Девочку снова скрутило, она начала задыхаться, издавая громкие рвотные звуки, но блевать больше было нечем. Она выплевывала