Здравствуй, Даша!. Микола Адам

Павловская. – Николай Михайлович их как цуцыков сделал, – продолжала. – И все так быстро, прикинь, я даже испугаться не успела. А один с ножом бросился на Николая Михайловича…

      – И чё?

      – Ты бы видела! – восхищалась воспоминанием и пережитыми ощущениями Павловская. – От одного взгляда Николая Михайловича тот козел нож выронил и просил прощения, как малолетка. А николай Михайлович взял меня за руку, сказал «до свидания», и мы пошли в Дом культуры.

      – Чё ты тут сочиняешь, Павловская! – девочек догнали Хвалей с Костальцевым.

      – Сочиняют бабы на базаре! – ответила Таня.

      – А ты, чё, не баба? – заржал Хвалей.

      – Она девочка еще, – встрял Костальцев. – Улавливаешь разницу?

      – Белая, – толкнул Хвалей в спину Дашу так, что та чуть не упала, – когда штаны придешь стирать?

      Даша развернулась и засандалила ему между ног своей полосатой черно-розовой ножкой в кроссовке, тот и ахнуть не успел.

      – Сам постираешь, урод! – процедила, отвернулась и пошла дальше.

      Хвалей, превозмогая боль, выбросил ногу в сторону девочки, но промахнулся.

      – Стой! – выкрикнул он – Щас вылизывать мне будешь!

      – Ату ее! Ату! – заулюлюкал Костальцев.

      – Даша, беги! – прокричала Павловская подруге.

      И Даша побежала, Хвалей – за ней.

      Девочка миновала Колю Пиноккио и взбежала по ступенькам вверх на школьное крыльцо. Хвалей растянулся на ступеньках. Коля Пиноккио подставил ему подножку и весь сжался от неожиданности, пораженный своею смелостью, застыл на месте.

      Хвалей молча поднялся и молча с размаху двинул Коле Пиноккио в челюсть. Из его рта брызнула кровь, а сам Коля рухнул на землю как подкошенный. Очки его слетели, и Хвалей демонстративно раздавил их ботинками.

      – Хвалей, ты чё, больной?! – это Павловская, склонившаяся над Колей Пиноккио.

      – Наша Таня громко плачет… – пародирую певицу Татьяну Буланову, затянул Костальцев. – Горжусь тобой, о бесстрашный воин… – с иронией сказал Хвалею, похлопав того по плечу.