Тьма во мне. Александр Манахов

существо, похожее на хранителя лесов, восставшего из земли. Он был сплошь облачен в грубую кору, корни и ветви. Стоит вообразить мой испуг в тот момент, когда его высокая фигура бесшумно возникла прямо за моей спиной. Я тут же обернулся и прижался к стеклу, как будто надеялся скрыться по ту сторону зеркальной глади, но сделать этого не мог.

      Передо мной стоял старик высокий и худой, с ног до головы закутанный в плотную серую ткань, но одежда бесформенным мешком свисала с его узких костлявых плеч. Это был не призрак, а человек, живой, но похожий на мертвеца. На бедрах балахон его был прихвачен не поясом, а обыкновенной веревкой. Этот старик вызывал у меня неприязнь. Две половины его лица так сильно разнились между собой, что казалось, будто принадлежат они двум чужим, незнакомым людям. Длинная седая борода ниспадала к самому полу. Старик и в самом деле был похож на дерево, прожившее ни одну тысячу лет. Тонкий и удивительно прямой для его возраста, даже несколько горделивый стан был похож на ствол, который не смогла сломить ни одна житейская буря. Его руки такие же тонкие, жилистые и узловатые оканчивались несоразмерно большими кистями, где разветвлялись уже на длинные, скрюченные, словно веточки, пальцы. Складки его одежд и его глубокие морщины напоминали бугрящуюся кору, огрубевшую от многочисленных невзгод. Вот он, леший, единственный страж этой мифической чащобы.

      В левой руке старец держал длинный, потрескавшийся от времени деревянный посох, увенчанный оправой, куда был вставлен маленький шар темного стекла.

      – Что ты тут делаешь, мальчик? – Тихо просипел он, и мне стоило бы ответить, но я не мог вымолвить ни слова.

      – Тебе здесь не место. – Коротко объявил он и, возможно, был прав, но я по-прежнему не мог с ним заговорить.

      Я съежился под его прямым прожигающим взором, в котором темнела не столько явная угроза, сколько неясное вещее предзнаменование беды. Его взгляд показался мне сначала безумным, но я скоро сообразил, что ошибаюсь. Это было не безумие, но мудрость недоступная моему пониманию, мудрость, взращенная разумом, помнившим целую жизнь, а то и не одну, помнившим вещи, которые не дано помнить ни одному из смертных. Один его глаз, застланный преогромным бельмом, был слеп, но казалось, что старик видит им даже лучше, чем зрячим своим глазом. Его белое око словно взирало вглубь времен и видело события не то давно минувших, не то грядущих дней. Оно как будто проникало мне в голову, читая мысли, как строчки какой-нибудь книги.

      – Что здесь происходит? – Спросил малефик. Он появился внезапно в проходе между шкафами. Голос его был серьезен, но не строг.

      – Ох, Элли, что ты опять натворил? – Подхватил сзади Хьюго, и очередная возможность меня отчитать вновь заставила его оживиться.

      – Зачем ты привел сюда этих детей? – Проскрежетал старик, обращаясь к Хагамару.

      – Мы не дети! – С вызовом и отвращением глядя на старика, вдруг воскликнул Хьюго.

      – Помолчи! – Резко осадил его Хагамар, теперь голос его стал действительно